Предатели в русской истории. 1000 лет коварства, ренегатства, хитрости, дезертирства, клятвопреступлений и государственных измен… - Сергей Глезеров Страница 34

Накануне Февральской революции мотив предательства буквально носился в воздухе. Обе стороны обвиняли друг друга в предательстве. Правительство обвиняло либеральную оппозицию в предательстве интересов государства в критический момент его существования, те точно так же обвиняли царя и его окружение в предательстве интересов страны. Более того, ходили грязные слухи о предательстве императрицы Александры Федоровны, немки по происхождению, – в пользу Германии.

Дошло до того, что Николай II распорядился провести секретное расследование, чтобы выявить источник слухов о «сношениях» императрицы с немцами и даже ее предательстве Родины. Агенты выяснили, что слухи распространялись германским Генеральным штабом. Правда, не исключено, что они просто выдали желаемое за действительное и сообщили царю то, что он хотел услышать…

Как вспоминал будущий вождь белого движения Антон Иванович Деникин, а в то время, в начале 1917 года, командующий 8-м корпусом на Румынском фронте, «наиболее потрясающее впечатление производило роковое слово „Измена“. Оно относилось к императрице. В армии громко, не стесняясь ни местом, ни временем, шли разговоры о настойчивом требовании Императрицей сепаратного мира, о предательстве ее в отношении фельдмаршала Китченера, о поезде которого она якобы сообщила немцам…»

Впоследствии, уже после падения монархии, «злосчастный слух» об измене не подтвердился ни одним фактом и был опровергнут расследованием комиссии, специально назначенной Временным правительством. Но это уже по большому счету не имело никакого значения. Дело было сделано: черная тень обвинения в предательстве легла на царскую семью. Это сыграло, по словам Антона Ивановича Деникина, огромную, если не роковую, роль в отношении армии, особенно монархически настроенных офицеров, к царской династии и к революции.

После того, как стало известно о начавшихся беспорядках в Петрограде и Николай II выехал туда, 1 марта 1917 года монарха направили во Псков, где находился Штаб главнокомандующего Северным фронтом генерал-адъютанта Николая Рузского. Как вспоминал Рузский, после тягостного молчания царь объявил, что, «как ему ни тяжко, но в данный момент для спасения родины, России, он решил отречься от престола в пользу своего сына. Регентом же назначает своего брата Михаила Александровича».

Как считает современный историк Петр Мультатули, фактически все генерал-адъютанты, начиная с великого князя Николая Николаевича, предали главу государства и своего Верховного главнокомандующего, совершив по отношению к нему акт государственной измены. Вспоминая ситуацию, при которой произошло отречение, Николай II рассказывал фрейлине Анне Вырубовой: «Куда я ни посмотрю, всюду вижу предательство».

«Особенно больно», по словам царя, его поразила телеграмма великого князя Николая Николаевича-младшего, бывшего Верховного главнокомандующего. «Что мне оставалось делать, когда все мне изменили? – сразу после отречения сказал император дворцовому коменданту генералу Владимиру Воейкову. – Первый – Николаша» (так в семье называли Николая Николаевича-младшего). Не меньшее впечатление произвело на царя поведение начальника Штаба генерала Алексеева и главнокомандующих. Император «с большой горечью» говорил «о грязном предательстве Алексеева и других генералов».

Генерал Алексей Ермолович Эверт, командовавший Западным фронтом, спустя полгода, осенью 1917 года, свое поведение в дни Февральской революции оценивал как предательство. Беседуя с князем Владимиром Друцким-Соколинским, он, «не скрывая и не прячась, открыто обвинял себя в предательстве государя». «Я, как и другие главнокомандующие, – заявил Алексей Эверт, – предал царя, и за это злодеяние все мы должны заплатить своею жизнью».

Отречение Николая II от престола

За несколько дней до своей гибели Николай II сказал: «Бог дает мне силы простить всем врагам, но я не могу простить генерала Рузского». Он не знал, что за свое предательство генерал заплатил самой высокой ценой. В мае 1917 года он уехал лечиться на курорт в Кисловодск, где его застала Гражданская война. Затем он перебрался в Пятигорск, где его вместе с другими «бывшими» чекисты взяли в заложники, обещая казнить в случае неподчинения населения советской власти. И буквально через месяц после объявления большевиками красного террора имя генерала Рузского оказалось в расстрельных списках. Его лично казнил – изрубил кинжалом – Геворк Атарбеков, председатель местного ВЧК.

Манифест об отречении Николая II от престола

Атарбеков, которого называли «железным Геворком», был зловещей личностью. Даже соратники поражались его патологической жестокости, варварству и коварству, которые он, естественно, оправдывал делом революции. Дело дошло до того, что его по ультимативному требованию Ударной коммунистической роты в 1919 году отстранили от должности и под конвоем отправили в Москву. Специальная комиссия ЦК партии установила «преступность Атарбекова и других сотрудников Астраханского Особого отдела». Однако его покровители – большевики с Кавказа, в числе которых был и Сталин, – спасли его от наказания, так что Атарбекова освободили и даже повысили в должности. Но не зря говорят, что есть высший суд: в марте 1925 года «железный Геворк» погиб в авиакатастрофе…

Кстати, генерал Алексей Эверт тоже, если можно так сказать, поплатился за совершенное им, по его же словам, предательство. Его арестовали в сентябре 1918 года после объявления в Советской России красного террора, содержался в Можайске и убит там же конвоирами якобы при попытке к бегству.

Любопытная деталь: как считает историк Михаил Сафонов, Николай II сознательно подписал акт об отречении в такой форме, чтобы при определенных условиях его можно было юридически оспорить. Сегодня подлинник этого документа хранится в Государственном архиве РФ в личном фонде Николая II.

«В отличие от большинства историков, писавших об отречении от престола последнего представителя династии Романовых, я держал этот раритет в собственных руках, – рассказывает Михаил Сафонов. – Документ напечатан на пишущей машинке на листе большого формата. В левом углу помещено слово „Ставка“. Затем посредине текста вместо заглавия написано: „Начальнику штаба“.

После текста манифеста в нижнем углу на машинке напечатано: „г. Псков. …Марта …час …мин 1917 г.“. В эту печатную надпись тонким пером чернилами вписаны цифры „2-го“, „15“ и „3“. Но после цифра „3“ была тщательно затерта. Так что первоначальная печатно-рукописная дата превратилась в „2-го марта 15 час мин 1917 г.“. В правом нижнем углу – подпись: „Николай“. В левом нижнем углу под обозначением даты – скрепа чернилами: „Министр Императорского Двора генерал-адъютант граф Фредерикс“».