Великий Столыпин. "Не великие потрясения, а Великая Россия" - Сергей Степанов Страница 33

В качестве предводителя дворянства Столыпину довелось исполнять некоторые обязанности, связанные с кончиной императора Александра III и вступлением на престол Николая II. «Биохроника» П.А. Столыпина отмечает, что он «подал в казначейство собранные 8 руб. 90 коп. пожертвований на памятник императору Александру III». Вклад ковенских обывателей во всенародный сбор денег на памятник почившему в бозе императору был, мягко говоря, скромным. Возможно, причина в том, что русификаторская политика Александра III пришлась не по душе литовскому и польскому населению уезда. Между прочим, в отличие от Столыпиных, Романовы только по имени оставались русскими, являясь на самом деле гольштейн-готторпской династией. Говорили, что Александр III очень обрадовался, узнав из записок Екатерины II, что настоящим отцом Павла I был Салтыков – это увеличивало долю русской крови в его жилах. На памятнике он был изображен настоящим русским богатырем с окладистой бородой. Царь восседал на толстоногом коне, стоявшем на массивном постаменте. Памятник, созданный полуитальянцем-полурусским скульптором Паоло Трубецким, вызвал бурные разногласия. Одни говорили, что колоссальная скульптура олицетворяет мощь императорской России. Другие видели в памятнике изощренную карикатуру на царя и повторяли слова: «На площади стоит комод, на комоде – бегемот, на бегемоте – обормот».

В мае 1896 г. П.А. Столыпин участвовал в коронации Николая II. По древней традиции русские цари короновались в Москве. К этому времени отец П.А. Столыпина вот уже четыре года как ушел с военной службы и занимал должность заведующего дворцовой частью, то есть был комендантом Кремля. На его плечи легла значительная часть забот об устройстве коронации, устройство помостов для гостей, ковров на Красном крыльце, украшений и иллюминации. 14 мая 1896 г. в Успенском соборе состоялась коронация. Митрополит Санкт-Петербургский Палладий, первенствующий член Святейшего Синода, поднес императору бархатную подушечку с короной. В соответствии с чином священного коронования Николай II сам возложил на свою голову Большую императорскую корону, а потом Малую корону на голову императрицы Александры Федоровны. После этого царь произнес коронационную молитву, а митрополит Палладий прочел от лица народа молитву за царя. На картине придворного художника Лаурица Туксена запечатлен момент, когда митрополит, стоя на коленях и глядя на царя в горностаевой мантии со скипетром и державой в руках, произносит слова: «…Покажи его врагам победительна, злодеям страшна, добрым милостива и благонадежна… Подчиненное ему правительство управляя на путь истины и правды…» Справа от царя стоит золотая стена придворных. Среди них должен быть П.А. Столыпин в новом мундире с золотым ключом – знаком камергера, ибо он был пожалован этим придворным чином в связи с коронацией императора.

На картине Валентина Серова изображен момент миропомазания императора. Пред Царскими вратами Николай II открыл специальный карман, сделанный на полковничьем кителе, и митрополит благоговейно помазал миром его обнаженное тело. Обряд миропомазания совершается над каждым христианином, как правило, сразу же после крещения. В принципе он не должен повторяться. Только над монархом обряд совершался дважды, и этому акту придавался особый священный смысл. Помазанник Божий возносился над простыми смертными. Наверное, никто из участников пышного торжества не подозревал, что эта коронация будет последней. Никто не знал, что рухнет казавшаяся незыблемой Российская империя. Не подозревали об этом два молодых кавалергарда, выступавшие впереди императора в качестве младшего ассистента и флигель-адьютанта при коронации, – поручик Карл Маннергейм и корнет Павел Скоропадский. И конечно, Петр Столыпин, стоявший в толпе придворных, не знал, что пять лет он будет докладывать о всех важнейших делах императору, спорить с ним, пытаться его переубедить и получит смертельную рану на его глазах.

Коронация Николая II запомнилась не цепью торжеств и парадных обедов. Через четыре дня в обиход раз и навсегда вошло страшное слово Ходынка. На Ходынском поле царь должен был встретиться со своим народом. По этому случаю в деревянных ларьках были заготовлены для бесплатной раздачи тысячи кульков с подарками: кружка с царскими вензелями, фунтовая сайка, полфунта колбасы, вяземский пряник с гербом и орехи. Подарков заготовили десятки тысяч, а на поле собралось около полумиллиона. Народное гулянье было организовано из рук вон небрежно, никто не распорядился закопать ямы на краю поля или остановить толпы людей, с ночи прибывающих за подарками. Главным распорядителем коронационных торжеств был московский генерал-губернатор. Этот пост занимал дядя царя великий князь Сергей Александрович, который, как говорили, сделал из генерал-губернаторства отдельное княжество или даже пашалык, не подчинявшийся никаким законам. Полиции, занятой охраной высоких особ, некогда было думать о простом народе. Когда в толпе разнесся слух, что буфетчики раздают подарки своим и их на всех не хватит, толпа бросилась к ларькам. Полицейское заграждение смели, началась давка, в которой, только по официальным данным, погибло свыше 1300 человек.

Министр финансов С.Ю. Витте вспоминал, что в полдень все трупы уже успели убрать, «как будто никакой особой катастрофы и не произошло». Прибыл император, оркестр на Ходынском поле играл марши. Среди прибывших на поле гостей был китайский сановник Ли Хунчжан, с которым велись переговоры о концессии на КВЖД. Китайский гость уже знал о гибели сотен людей и спросил: «Скажите, пожалуйста, неужели об этом несчастье все будет подробно доложено государю?» Витте ответил, что уже доложено. Ли Хунчжан покровительственно сказал: «Ну, у вас государственные деятели неопытные; вот когда я был генерал-губернатором Печелийской области, то у меня была чума и поумирали десятки тысяч людей, а я всегда писал богдыхану, что у нас благополучно, и когда меня спрашивали, нет ли у вас каких-нибудь болезней, я отвечал: никаких болезней нет, что все население находится в самом нормальном порядке». Приводя эту беседу в своих мемуарах, Витте заключил: «После этого замечания я подумал: ну, все-таки мы ушли далее Китая». Столыпин не оставил своих воспоминаний, поэтому мы не знаем, что он думал, узнав о ходынской трагедии, наложившей мрачный отпечаток на царствование Николая II.

Проживая в Ковно, П.А. Столыпин лишь на короткое время приезжал в Москву и останавливался в огромных кремлевских апартаментах, которые занимал его отец. Несмотря на возраст, генерал вел полноценную жизнь. Одна из комнат была отведена под музыкальный салон. Там он музицировал на своей скрипке работы Страдивари. В этом же салоне была поставлена опера «Норма», которую с большим успехом приняла изысканная публика, приглашенная генералом. Очевидно, любовь к домашнему театру была у Столыпиных наследственной, и генерал следовал стопам своего деда, владельца крепостных артистов. А.Д. Столыпин лепил скульптуры и даже участвовал в художественных выставках. В его апартаментах собирались художники и поэты, устраивались философские и богословские диспуты. Пережив жену на десять лет, генерал по-прежнему отдавал дань сердечным увлечениям. Правда, его последний роман, как говорили, был самым странным. Он увлекся дамой еврейского происхождения, вероятно, чисто платонически, и переписывался с ней на теологические темы. Как часто бывает с людьми богатырского здоровья, он заболел и умер в один день. Телеграмма о болезни отца и телеграмма о его кончине были доставлены в Колноберже одновременно. По словам дочери, П.А. Столыпин очень горевал о смерти отца. Она впервые увидела его лицо, мокрое от слез.