Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - Александр Костин Страница 33

После столь откровенного призыва превратить выборную кампанию в «охоту на ведьм» не стал удивительным ход четвертой сессии ЦИК СССР седьмого созыва, открывшейся 7 июля 1937 года. На сессии, как и на Пленуме ЦК с докладом о проекте «Положения о выборах в Верховный Совет СССР» выступил Я.А. Яковлев, повторивший все то, что было им доложено на Пленуме. Прения по докладу Яковлева были своеобразными. Все без исключения выступавшие в прениях, дружно игнорировали суть доклада. Говорили о чем угодно, только не о главной проблеме — альтернативности выборов, но больше всего напирали на угрозы, исходящие якобы от «врагов народа». В этом отношении характерным является выступление вице-президента АН УССР А.Г. Шлихтера, в прошлом видного государственного деятеля, занимавшего посты наркома продовольствия РСФСР и УССР, наркомзема УССР, который с трибуны сессии призывал к пролитию крови:

«Врагам народа, — запугивал он собравшихся в зале, — удалось проникнуть на ответственнейшие участки нашей работы. Мы не сумели разоблачить своевременно всех этих мерзавцев, японо-германских шпионов, диверсантов, троцкистов и прочую сволочь… Такие преступления, как измена Родине, нарушение присяги, переход на сторону врага, — все эти преступления могли бы быть предупреждены своевременно, если бы революционная бдительность была на должной высоте…. Никакой пощады врагам народа!» ^[61]

Столь же откровенно призывал к борьбе «с предателями Родины, врагами народа — троцкистами, бухаринцами и иными двурушниками» многолетний лидер комсомольцев А.В. Косарев. И так все три дня работы высшего законодательного органа страны.

На третий день работы сессия ЦИК СССР единогласно утвердила «Положение о выборах в Верховный Совет СССР». Новая избирательная система, включая альтернативность, стала законом. Однако массовые репрессии, начавшиеся в те самые дни, сразу превратили его в ничего не значащий листок бумаги.

Таким образом, набиравший обороты маховик «большого террора» бумерангом отлетел и попал в зачинщика «малого террора», высветив страшную истину, что в стране постепенно разгорается гражданская война.

Малочисленная команда Сталина, пользуясь служебным положением, отстреливала ряды сторонников коллегиальности. Ну а те в ответ принялись уничтожать потенциальную опору Сталина на грядущих выборах — крестьян, интеллигенцию, недобитых в первую Гражданскую «бывших». Кошмар усугублялся тем, что люди просто не понимали, что творится вокруг, и, следовательно, не знали, как положить конец вакханалии репрессий. Гражданская война протекала в жуткой, извращенной форме. На улицах городов и сел не гремела ружейная пальба, не грохотали пушки, не мчалась конница и не сражалась пехота. Кому пасть смертью храбрых, а кому жить дальше, решалось не в чистом поле, а в тиши кабинетов. Сегодня генсек, посовещавшись с Молотовым, Ворошиловым, Калининым, Кагановичем, Ждановым, отправлял Ежову перечень именитых большевиков, подлежащих ликвидации. Завтра какой-нибудь секретарь губкома подписывался под списком тысяч нелояльных ВКП(б) обывателей, которых тройка немедленно повелевала либо отвезти в лес и расстрелять, либо стереть в лагерную пыль.

Что примечательно, НКВД устроился в этой войне очень удобно, работая и на наших, и на ваших. Кого прикажет высшее или среднее партийное начальство, не важно, героя революции или обыкновенного трудягу, из того чекисты и выбьют самооговор, после чего прикончат. Похоже, Н. И. Ежову понравилась роль слуги двух господ. Он с готовностью исполнял волю непосредственного хозяина — Сталина. Но с не меньшим энтузиазмом лимитировал число жертв по краям, областям, союзным и автономным республикам, откликаясь на ходатайства обкомов, крайкомов и национальных ЦК. Ежов явно переусердствовал. Сталин подобной гибкости не простит и избавится от такого горе-помощника при первой же возможности.

Естественно, в данной обстановке, обстановке скрытой гражданской войны ни о каких альтернативных выборах в парламент не могло быть и речи. Кто же согласится в том или ином округе противопоставлять себя верному ленинцу, рискуя тут же угодить в разряд подозрительных, с неминуемым в перспективе препровождением в тюремную камеру?! Ясно, что никто.

Что мог сделать Сталин в условиях разразившейся катастрофы? Ничего. Принять новые правила игры и мстить тем, кто сорвал первую попытку упразднения коллегиальной системы. Вот и полетели головы членов ЦК ВКП(б) одна за другой. Варейкиса, Криницкого, Семенова, Гикало (тех, кто испрашивал аудиенции 1 и 2 июля 1937 года) в первую очередь. Однако до середины октября 1937 года генсек не терял надежды организовать в декабре альтернативные выборы. Я.А. Яковлев в конце августа внес на рассмотрение Политбюро образцы бюллетеней и протоколов голосований, изготовленные из расчета участия в выборах по каждому округу нескольких кандидатов в депутаты. Члены Политбюро завизировали их. Далее им надлежало пройти сито Пленума ЦК, намеченного на октябрь.

Смирился Сталин с поражением 10 октября 1937 года на заседании Политбюро. Вечером, после четырехчасового совещания с Андреевым, Ворошиловым, Кагановичем, Калининым, Косиором, Микояном, Молотовым, Чубарем, Ждановым, Ежовым, Мехлисом, Стецким, Яковлевым и Горкиным, он отступил, согласился с необязательностью наличия в бюллетене «параллельных кандидатов». Через сутки, 11–12 октября, на Пленуме поредевший более чем на треть ЦК ВКП(б) праздновал победу: выборы, назначенные им на 12 декабря 1937 года, пройдут под жестким контролем партийных организаций; Верховный Совет СССР, как и ЦИК СССР, будет декоративной структурой. Совнарком СССР во главе с Председателем в принципе тоже. Политбюро — коллегия — останется, как и раньше, высшей правящей инстанцией Союза Советских Социалистических Республик. Что ж, ни расстрелы, ни истязания, ни страдания близких так и не поколебали преданности героев Октября и Гражданской войны главной идее революции — никогда не возвращаться к монархической системе управления Республикой Советов.