Северная Русь: история сурового края ХIII-ХVII вв. - Марина Черкасова Страница 33

Проблемы микроистории ныне являются одним из актуальных направлений современного исторического знания. В их числе важное место занимает исследование на микроуровне таких основополагающих социальных институтов, как семья и брак. Далеко ещё не реализованные возможности для этого предоставляет документальное наследие Русского Севера, и имеется плодотворный опыт изучения крестьянских семей и их генеалогии в тесной связи с вопросами крестьянского землевладения и хозяйства в трудах А. И. Копанева, З. А. Огризко, Н. П. Воскобойниковой, Е. Н. Швейковской, О. Б. Кох, О. Н. Адаменко, ряда других учёных.

В составе документации Вологодского архиерейского дома сохранилась небольшая подборка документов, отразивших межкрестьянские отношения в древнейшей части вотчины пермско-вологодских епископов – на Усть-Выми Яренского уезда. Речь идёт о группе поземельных актов (числом 9, некоторые из них впервые были отмечены З. А. Огризко) семьи Рычковых, хронологически относящихся к 1658–1673 гг. и происходящих из среды «домовых» крестьян Вологодской архиерейской кафедры. По своим видам это порядная, духовная, приказная отписка, закладные, отводные записи, челобитная и наказная память. Наряду с перипетиями горизонтальных (внутрисемейных и межличностных) и вертикальных (властных) отношений, они отражают интересные бытовые, демографические, социокультурные и правовые детали крестьянской жизни, включая духовную сферу, а также то, что ныне именуется гендерными аспектами социальной истории. Специфична и некоторая терминология (родственная, поземельная) разбираемых источников, отличная от центральнорусской. С точки зрения соотношения микро– и макроподходов к социальной истории в данном комплексе документов существенно пересечение мелковотчинно-крестьянских и сеньориально-вотчинных структур земельной собственности на Русском Севере с характерной для него более выраженной ролью крестьянской общины, более широким объёмом владельческих прав крестьян, нежели в центре России.

Самой ранней в данной подборке является порядная запись живущего в дер. Коквицах (на р. Вычегде вблизи Усть-Вымского погоста-городка) Федота Фёдорова с. Рычкова от 2 февраля 1658 г. Порядная была составлена с доклада усть-вымскому наместнику вологодского архиерея, сыну боярскому Ивану Суровцову. Самоназвание её не должно вводить в заблуждение: речь идёт не о крестьянском, бобыльском или половничьем поряде, столь распространённом на Русском Севере, а об оформленном по противням свадебном договоре отца, Федота, выдающего замуж свою дочь Пелагею, с женихом, государственным крестьянином Тимофеем Петровым сыном. Федот Рычков давал за дочерью деревню (в данном случае это комплекс жилых построек и земельных угодий – «отца своего благословение», включая поля, пожни, двор и скот «и всё моё житьё-бытьё»). Третья часть «деревни» была у Федота на момент передачи в закладе «порознь – поля в 12 руб., а пожни в 8 руб.», и её предстояло Тимофею выкупить своими деньгами, «как его мочь сяжет». Тимофей должен был войти в дом невесты с «приносом», определяемым отцом, – 8 руб., одежда (шуба, зипун, рубахи, портки) и всякая мелочь вроде мереж и скота (корова, три овцы).

Далее в порядной записи были перечислены взаимные обязательства сторон: Тимофей должен был жить с тестем и тёщей (Федотом и его женой Огрофеной, она же Агрипена) «за один человек, пити и ести вместе, платье носить с одново и всякая работа робить без ослушания, заботиться о них, а перед смертью, если «Бог приведёт к постриганью», – постричь, после смерти «поминать и сорокоуст по нас давать отцу нашему духовному с крылошаны и псалтырь говорить». Вместе с Тимофеем должна была жить и его мать Ульяна, «пити и ести с одново». Налицо забота о старших в семье и бытовавшая в местном крестьянском обществе традиция предсмертного пострижения в монашество.

Если Федот не выполнил бы взятых на себя обязательств, он должен был отдать дочери с её мужем при наличии у них детей («отрода», или «подрода») половину своего имущества в качестве приданого, а также весь «принос» Тимофея и по рублю найма за каждый отработанный год. Значит, допускалась возможность отделения дочери с мужем от родительского хозяйства и уход из отцовского дома по инициативе тестя или по своей собственной. Неясно только, могли ли они совсем уйти за пределы домовой вотчины, которой по отцу принадлежала Пелагея. Если Тимофей сам ушёл бы от тестя, то он не должен был претендовать ни на свой «принос», ни на хозяйство тестя («дела нет ни до чево»). В случае смерти старших членов семьи – Федота и Огрофены – и отсутствия детей у Тимофея с Пелагеей последние могли беспрепятственно владеть двором, скотом, «деревней, житьём и бытьём со всем без вывода». Федот специально оговаривал в порядной, что со стороны его дочерей, брата, племянников, «рода и племени» не должно быть никаких притязаний: «дела нет, опричь Тимофея и дочери моей Пелагеи». Поскольку о сыновьях Федот в порядной (и позднейшей духовной) не упоминал, можно предположить, что у него на данный момент были одни дочери, из которых Пелагея являлась младшей. Дополнительные сведения о семье Федота можно почерпнуть из переписной книги Яренского уезда 1646 г., где в деревне Коквицы на Вычегде Федот Фёдоров отмечен во дворе с сыном Матюшкой 9 лет. Возможно, к 1658 г. этот сын у Федота уже умер, а других у него не было.

В конце порядной записи 1658 г. определялась одинаковая для обеих сторон неустойка за отказ от брака – 5 руб., а в удостоверительной части указывались люди, которые «были на сватовстве». Последнее слово дополнительно подтверждает взгляд на разобранную запись как на брачный договор между крестьянами разной владельческой принадлежности: архиерейским и государственным, причём первый действует как субъект права, но под эгидой должностного лица архиерейской кафедры. Каждый получал свой экземпляр (противень) порядной записи.

Следующий документ, в котором фигурируют некоторые персонажи порядной, – это закладная кабала Федота Рычкова родному брату Еремею от 16 июля 1660 г. на треть своей «деревни в Коквицах на Керасе» за 15 руб. «московских ходячих прямых без приписи» сроком на два года. По наблюдениям Е. Н. Швейковской, такой вид поземельных сделок, как заклад, был распространён у черносошных крестьян слабее, чем купля-продажа. В рассматриваемой нами закладной фигурирует старинная формула отвода земель «куды топор и коса и соха ходила в полях и в новинах и в причестях». Значит, данный участок находился в процессе постоянной разработки и расширения, включая, возможно, подсеку. Если платёж со стороны Федота был бы просрочен, Еремей мог «волно той землёй владеть до выкупа».