Кто кого предал - Галина Сапожникова Страница 33

Итак: Владимир Антонов, бывший секретарь парткома вильнюсского НИИ радиоизмерительных приборов, и Владимир Шеин, экс-секретарь парткома МВД Литовской ССР. Один попал в Литву в детстве, по воле родителей, другой остался после армии. Несмотря на «неправильную национальность», оба сделали успешные карьеры — в отличие от нынешних времен в многонациональном Вильнюсе образца позднего СССР это было возможно.

— Я попросила бы вас обоих вернуться в начало 80-х. Это память нам меняет картинки прошлого, утверждая, что не было в СССР межнациональных проблем? Либо какие-то первые тревожные звоночки вы слышали уже тогда?

В. Антонов:

— Мы приехали в Литву в 1950 году, мне было всего 4 года. Помню, у брата случился перитонит и его срочно отправили в больницу. И когда мы его привезли, в коридоре на носилках лежал раненый чекист, рядом с которым стояли автоматчики. Мама спросила — а почему вы его охраняете? Потому что мы ждем самолета в Ригу, где находится окружной госпиталь, — ответили ей. Они не доверяли паневежисским врачам лечить своих людей. Об этом событии я вспомнил в январе 1991 года. Не отдай «альфовцы» своего раненного в ночь на 13 января товарища Виктора Шатских литовской «Скорой помощи», а отправь в вильнюсский военный госпиталь — это, возможно, спасло бы ему жизнь.

От нас многое скрывалось в тот период, мы почти ничего не знали, например, о существовании националистических банд, но все это в литовцах жило и передавалось из поколения в поколение. Впоследствии я узнал историю, как в 1941-м литовские бандиты в Каунасе расправлялись с евреями и военнослужащими, когда еще не пришли немцы, но уже ушли наши. Вот чего мы опасались в 1988–1989 годах — что, возможно, повторится такая же история. Единственное, что нас тогда успокаивало — это то, что здесь находились воинские части Советской армии, которые не давали в обиду ни себя, ни сторонников сохранения единства страны. И если начинались провокации у стен «Северного городка» (где была дислоцирована 107-я мотострелковая дивизия. — Г. С.), то командование выпускало своих ребят с ремнями, и они отгоняли окружавших военную часть провокаторов.

В. Шеин:

— А я попал в Литву во время службы в рядах Вооруженных сил. Начинал с милиционера, через год был назначен на должность участкового инспектора и дошел до начальника отдела политико-воспитательной работы МВД Литовской ССР, где встретился со многими другими участниками будущих событий. Корни мои в Белгородском уезде, а селе Шеино. Мы всегда знали о том, что мы — люди служивые и что наших предков в Новороссию отправили для охраны тыла. Когда начали развиваться события в Прибалтике, мне литовцы говорили: как же так — ты родился на территории Украинской ССР, значит, должен быть против москалей, тем более что и жена у тебя литовка…

«Прибалтику сдадут»

— И почему же, интересно, вы выбрали эту, а не другую сторону баррикад?

В. Шеин:

— Расскажу историю. В декабре 1989-го должен был состояться съезд компартии Литвы, поэтому на партконференции в МВД выбирали делегатов. И бывший служащий истребительного батальона, который в 50-х годах боролся с нацподпольем, а на тот момент был начальником политотдела МВД Литвы, нам сказал: «Ребята, я был в Москве, и нам велели не дергаться, Прибалтику сдадут». Нам было предложено положить на стол партийные билеты и принять гражданство Литвы. Один из депутатов парламента заявил, что они возвращают конституцию 1938 года. То есть Литва становится буржуазной страной, и мы должны будем служить тем, кому служил диктатор Сметона. Гитлеру! А у меня мама была во время войны старшим лейтенантом медицинской службы, они с отцом на Рейхстаге расписались 10 мая 1945 года, и я должен был хранить память родителей. Я присягу давал — ну как я мог изменить?

Владимир Антонов (на фото слева) и Владимир Шеин вынуждены были покинуть Литву из-за преследования литовских спецслужб, хотя никакими подпольщиками быть не собирались. Фото из архива Г. Сапожниковой.

11 человек во главе с министром внутренних дел Мисюконисом перешли на сторону Альгирдаса Бразаускаса и положили партийные билеты. А мы — 7 человек во главе с полковником Матузанисом и еще двумя начальниками райотделов — остались на позициях КПСС. Нас поэтому обзывали «платформистами», или «ночниками», поскольку все это происходило ночью. Но мы этим даже гордились.

— Как выглядело литовское национальное возрождение?

В. Антонов:

— Это не было возрождением. Все началось с приезда в Вильнюс одного из идеологов разрушения страны Александра Яковлева. Был создан ряд изданий, которые вели открытую националистическую, антисоветскую пропаганду. Официальные СМИ поначалу отмалчивались. Но по мере роста влияния «саюдистов» подключились и они. Националистическое подполье вышло на волю. Со временем национал-сепаратистами были захвачены фактически все СМИ Литвы. Это не могло не отразиться на самих литовцах. Меня поразило перерождение одного моего приятеля, с которым я пять лет прожил в общежитии, когда учился в городе Горьком. Дружили семьями и в Вильнюсе. И вдруг оказалось, что он всегда считал меня сыном оккупанта и чуть ли не врагом…

В. Шеин:

— Я тоже потерял многих своих хороших знакомых, с которыми мы в одной компании шли на пули. Один коллега, например, был членом олимпийской сборной СССР по легкой атлетике, причем и жена у него была русская. А в августе 1991-го, когда я пришел в транспортную милицию, он закричал: «Держите его, это враг!» А я его даже прикрывал не раз, когда он с любовницей уединялся, говорил жене: все нормально, парень на службе… Почему так получилось? Мне кажется, бабушки и дедушки передавали внукам бациллу национализма. Например, со мной в следственном отделе работала внучка революционера Иосифа Варейкиса. Я думал — комсомолка, память деда чтит и так далее. А недавно увидел ее подпись под обвинительным заключением, которое прислали из Литвы профессору Лазутке… Глазам своим не поверил!