История доллара - Джейсон Гудвин Страница 33

Страдающий мономанией изобретатель — Изготовление подделок — Письмо по железу — Деньги и земля — Портреты и пейзажи

Гамильтон и Джефферсон с равным основанием могли бы заявить права отцовства на доллар. Оба рассматривали его в качестве фундамента для здания республики, которую они хотели выстроить. Подход Джефферсона к доллару был подходом фермера. Подход Гамильтона выдавал в нем адвоката, сознающего нравственные слабости человечества, но не идущего у них на поводу.

Примечательно, что доллар вырос не особенно похожим на обоих отцов. Своими чертами он напоминал и до сих пор напоминает веселого изобретателя из Массачусетса по имени Джейкоб Перкинс, который отнесся к доллару как к проблеме, требовавшей решения. Проблема заключалась в изготовлении подделок, и то, как он ее решил, изменило Америку.

ИЗГОТОВЛЕНИЕ фальшивок — давняя американская традиция, которая существовала ровно столько, сколько сами бумажные деньги. С этим трудно что-то поделать. Если один гравер мог изготовить медную печатную форму, другой с равным успехом мог ее скопировать. Но медь была необходимым компромиссом: она достаточно мягкая, чтобы гравер мог работать на ней своим резцом, и при этом достаточно твердая, чтобы не изнашиваться. С медных печатных форм можно было снять 5000 оттисков, прежде чем материал демонстрировал признаки усталости, — огромная цифра на заре печатного дела, особенно в колониях, где бумага и литеры являлись дефицитом, а рынок печатной продукции был невелик. В тех редких случаях, когда изображение требовалось отпечатать больше, чем 5000 раз, печатник мог обратиться к граверу с просьбой пройтись по изначальному творению и освежить рисунок. Таким образом, повторно выгравированная форма всегда отличалась от оригинала, но до появления бумажных денег это не имело решающего значения. С этого момента тиражи стали больше, а отклонения приобрели пагубные последствия: массовые выпуски ценных бумаг быстро сменили полное соответствие оригиналам на приблизительное. Этим слабым местом обычно и пользовались фальшивомонетчики.

Печатники сознательно допускали в надписях ошибки, надеясь поймать за руку изготовителей подделок, придумывали все более изощренные завитки и рамки, исполняли свои медные формы в разных стилях и размерах — без особой надежды отпугнуть фальшивомонетчиков. В конечном счете они прибегли к метафизике. Эдему колониальной Америки всегда грозило грехопадение. Каждый банковский билет содержал оптимистичную фразу: «Подделка карается смертью» — и десятки фальшивомонетчиков ее жизнерадостно воспроизводили. В 1769 году в Джорджии более полная версия этой надписи появилась в виде абракадабры, схожей с заклинанием: TIEFRET.NUOCEDIVSIYGRELCFOTIFENEBTUOHTIWHTAEDTCAOT. Собранная в правильном порядке, она звучала более прозаично: «Подделка карается смертью без защиты священного сана» [55]Капитан Шойлер предложил, чтобы новые банкноты Нью-Йорка изображали «недремлющее око в облаках, телегу и гробы, трех преступников на виселице, рыдающих мать и отца с несколькими маленькими детьми, яму для сжигания отходов, демонов, толкающих туда людей, и надпись со словами: «Да будет проклято имя изготовителя поддельных денег». Но данная инициатива с категорией «18+» поддержки не получила: по сути, это была просто более мрачная версия слов «Подделка карается смертью».

И даже это оказалось пустой угрозой. Во многом потому, что изготовители фальшивых денег не вызывали всеобщего отвращения, как был склонен думать капитан Шойлер. Иногда их вешали, но часто присяжные не решались отправить фальшивомонетчиков на виселицу. Обычно — как это произошло, например, в 1742 году на Род-Айленде — осужденного золотых дел мастера отправляли на час к позорному столбу, наказывали отрезанием ушей и продавали в услужение за уплату штрафа и судебных издержек. Данный вид преступлений был распространен, так как подделка бумажных денег являлась огромным искушением.

Простейший способ — дорисовать ноль на подлинной банкноте или стереть изначальную сумму и вписать большую, в духе упомянутой в самом начале книги пожилой леди из Блумингдейла. Но это для любителей. Вершиной ремесла считалось изготовление медной печатной формы. Многих профессиональных фальшивомонетчиков из метрополии бесплатно отправляли в этот рай бумажных денег по решению британских судов. Однако изготовителями фальшивок могли быть и люди, имевшие высокое положение в обществе, — золотых и серебряных дел мастера или купцы, подобно видному квакеру Джону Поттеру, депутату законодательного собрания колонии, чья подпись появлялась на подлинных ценных бумагах Род-Айленда. Он легко устроил себе визит с другом-печатником на печатный двор в Ньюпорте, где изготавливались деньги, и собрал все необходимые сведения о составе типографской краски, бумаге и технике изготовления.

Затем личный типограф приступил к подделке банковских билетов, и Поттер имел безрассудство принести свои фальшивки законному типографу, указав на некоторые характерные отклонения. Как и надеялся Поттер, печатник принял их за подлинные образцы собственного производства и объяснил, как изношенные гравировальные доски время от времени приходится подновлять; он предложил составить письменное заявление, удостоверяющее в том, что банкноты подлинные. Когда Поттера вывели на чистую воду, он заплатил 10 000 фунтов штрафа, чтобы ему не отрезали уши. Люди стали говорить о нем как о человеке с самыми ценными ушами в колонии.

Клейменые фальшивомонетчики, фальшивомонетчики с отрезанными ушами, банды фальшивомонетчиков («для честного вора оказаться среди них сродни бесчестью»), черные фальшивомонетчики, женщины вроде Мэри Пек Батерворт, у которой было семеро детей и которая все свои фальшивки изготавливала прямо на кухне, с помощью влажной марли и горячего утюга. [56]Лучшим был Оуэн Салливан. Выучившись на ювелира, он проявил себя талантливым гравером и с наслаждением приступил к изготовлению фальшивок. В 1749 году в тюрьме Оуэн прямо в камере начал гравировать матрицу для банкноты Нью-Гемпшира достоинством в сорок шиллингов. Не успел выйти на свободу, как махинации вновь раскрыли. Итог — два часа у позорного столба и двадцать ударов плетью. Затем он перебрался на Род-Айленд, чтобы скопировать новейшее изображение местной банкноты достоинством в шестнадцать фунтов, действуя вместе с шайкой «толкачей», которые сбывали фальшивки. Когда всю шайку накрыли в 1752 году, Салливан надоумил подельников, что сказать на суде, и все, за исключением Салливана и его помощника, который, как выяснилось, был стукачом, остались на свободе.