Золотая лихорадка - Николай Задорнов Страница 32

Василий, возвращаясь из города Николаевска, похвастался перед своими товарищами, что может проехать протоками, сократив путь, и обгонит всех на тридцать верст. За последнее время он сам не знал, что с ним делается. Отец нашел золото, а он не чувствовал себя беднее отца. Ему открылся такой прииск, о котором он и мечтать не смел. Куда там золото! Но все получилось потом так глупо и обидно, что Ваське теперь не хотелось ехать домой.

Он не старался оправдать себя, даже не думал, что дурно поступил, так его окрылила краткая любовь. Но лишь первое время он не помнил себя от радости.

Поспорили на деньги, и Василий поскакал коротким путем. Он знал, что на протоке дорога в снегу, не обозначена вешками, но что мужики с Утеса всю зиму возят там сено, поэтому колеи должны быть накатаны. Сам удивлялся Василий, когда и как узнал он и запомнил все эти протоки, и озера, и острова.

«Разве это город? — рассуждал он. — Тысячи народу уехало, половина домов стоят пустые. Улиц настоящих нет. Японцы теперь приехали, и китайцы торгуют».

Это был совсем не такой город, про который Василий читал. Ему хотелось бы в настоящий город. Весь мир божий для здешних жителей начинался в верховьях Амура и тянулся до Николаевска, на три с половиной тысячи верст, словно там, где нет реки, не было совсем и жизни. Но Василий знал: как ни велик Амур, не весь мир поместился на его берегах. Он помнил, как шли через Сибирь.

Теперь говорят, хорошим городом будет Владивосток.

Василию хотелось бы поехать туда. Во Владивосток приходят корабли со всего света, там причалы в бухте, а не на реке, как в Николаевске.

Хиреет наш городок! Морской и военный порт перевели, перевели и губернаторство вместе со всеми чиновниками, с их женами и с модными магазинами в новый город — Хабаровку. Василий и там бывал. Совсем недавно, когда шел с отцом на пароходе из Благовещенска.

Он охотно махнул бы куда-нибудь подальше. Особенно теперь после того, что произошло. Он решил, что отработает отцу, разобьется до весны в лепешку, но достроит школу. Будет сам пилить доски продольной пилой, с пильщиком-китайцем, который нанят на общественную работу по совету Сашки. Отец — как хочет! Может, он пойдет на прииск, а может, нет. Неизвестно, что ему вздумается. Он что-то держит в уме. Васька решил идти и мыть во что бы то ни стало. «Если бы мне столько золота, сколько осенью привез отец. Может, отец отпустит на заработки, можно будет наняться к кому-нибудь. У Бердышова теперь свои магазины во всех городах, свои прииски золотые, машины… Выучить бы машину. Любого парня из Уральского Иван возьмет к себе».

Там, где Иван когда-то продулся в пух и прах, играя в карты с контрабандистами, в Хабаровске, в слободке при военном посту, теперь строится город. Под сопкой, на которой стоит в саду дом генерал-губернатора Приамурского края, у самой воды белеют новеньким тесом склады Ивана Бердышова, крытые американским железом. При складах — свой причал, подходят баржи, идущие самосплавом или под парусом, и пароходы.

Бросать Амур Василий не собирается, но посмотреть божий свет надо бы. А пока не женишься, и отец, пожалуй, не отпустит.

Дуня сильно растревожила парня, и он никак не мог успокоиться. В Николаевске товарищи позвали его к японкам. Василию как-то не хотелось туда идти, жаль было развеять то светлое, что еще сохранилось в душе.

А товарищей тянуло к японкам. И он, наслушавшись их рассказов, пошел. За последние годы японцы покупали рыбу в лимане и на побережье. Шхуны их уходили на зиму. В городе оставались немногочисленные торговцы.

У японок в доме золотые ширмы. Девицы ласковые. Васька заходил разок-другой, пил там из маленьких чашечек сакэ, японка большим веером, величиной с помело, обмахивала его в это время, стоя рядом.

Василий помнил рассказы Сашки про жизнь в Китае. Где только не бывал Сашка! В Шанхае работал он на англичан. Но почему он оттуда убрался в такую даль, Васька так и не знал до сих пор. Но брат есть брат, хоть и названый. Отец знал, что делал, когда усыновлял. Отец, наверное, все знает.

Васька хотел жениться, но никто ему больше не нравился. Даже японки. А они хороши, шажочками бегают маленькими, играют глазками и веером, волосы черные-черные, блестят, сами подрумянены, наверное, не очень молодые. Санка Барабанов бывал у китаянок и бывал у японок. Ему нравятся японки. Вот и чайные домики завелись в нашей пурге.