Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III - Виталий Раул Страница 32

Собственно, наиболее интересным из всего многостраничного массива информации, подробно сообщенной Тихомировым царю, был эпизод 1 марта 1881 года, связанный с убийством Александра II. О своем участии в делах заговорщиков Лев Александрович написал в прошении так:

«Выбранный членом Административного Комитета, я участвовал обязательно на всех заседаниях, между прочим и на тех, где были решены планы преступных покушений, подготовлявшихся в Одессе, Александровске, Москве и Зимнем дворце. В исполнении же этих преступлений я не принимал участия. Я знал, что мину ведут на Малой Садовой… знал о подготовлении бомб, но устройства бомб хорошо не знал и их не видал никогда… Затем я узнал, мне было сообщено, как и другим членам Комитета, что покушение будет сделано при первом благоприятном случае. Последние перед роковым днем недели две я был в отсутствии из Петербурга, отчасти по семейным делам, и случайно возвратился как раз 1-го Марта, не зная ничего о готовившихся событиях. Лишь случайно пришедший товарищ, завернувший ко мне на квартиру, на Гороховой, сообщил мне о предполагающемся покушении, а через десять минут грохот взрыва, достигший до наших ушей, подтвердил его слова. Узнавши затем о роковом исходе злодеяния, я был совершенно ошеломлен, чувствуя, что из этого не будет добра».

Приведенным текстом Тихомиров предоставил Александру III понять смысл своего сообщения в одном из двух вариантов:

1) я, являясь руководителем организации, знал обо всех готовившихся акциях, в которых непосредственного участия, естественно, не принимал. Об акции 1-го Марта и всех ее нюансах я также знал, и об ее исполнении мне было немедленно доложено;

2) я, как член Исполнительного Комитета, знал о всех готовившихся акциях, но ни в одной не принимал участия. Об акции 1-го Марта я также знал, но точная дата мне была неизвестна, тем более что я две недели до 1-го Марта отсутствовал в городе и о совершении акции узнал случайно.

Александр III соизволил принять на веру вариант № 2, а за ним эту версию пришлось проглотить и другим участникам обсуждения прошения Тихомирова. Серьезные сомнения в его правдивости, в части участия в террористических акциях, высказывал министр внутренних дел Д. А. Толстой, но далее сомнений и осторожных советов царю он не пошел.

В целом рассказ Тихомирова являлся на тот момент образцом дачи показаний в отсутствие свидетелей. Особенно «убедительно» выглядит его фактическое алиби об отсутствии в Петербурге, которое могла подтвердить только его жена. В сопроводительном письме Дурново, Лев Александрович, касаясь «несущественных мелочей и подробностей», имел в виду, скорее всего, именно это обстоятельство. Оставим в стороне правдивость Тихомирова, которую, кроме жены, некому подтвердить. Вернемся к фактам, не требующим дополнительных свидетельств: Александр III получил от Льва Тихомирова два письма — одно, датированное 10 марта 1881 года, «От Исполнительного Комитета» и другое, 30 августа 1888 года, «Прошение о помиловании». В первом письме вожак террористической организации торжествовал по поводу «давно ожидаемого» убийства Александра II и предлагал новому царю отдать власть. Во втором письме тот же человек просил его простить за совершенное преступление и утверждал, что имел к нему косвенное отношение, отсутствовал в городе и совершенно случайно, буквально за полчаса до убийства вернулся в Петербург. Два документа, разделенных семью годами эмиграции автора, вызывают удивление не столько сами по себе, сколько реакцией на них получателя — грозного императора. Минуя всякое правосудие, император, еще не получив прошение о помиловании от самого Тихомирова, предварил все последующие решения своих подчиненных резолюцией «отказывать не стоит, он может пригодиться». Коллизия просто невероятная, но только до тех пор, пока не предположить, что у Александра III просто не было другого выхода. Пространное прошение о помиловании, если оставить в стороне беллетристику о внутренних переживаниях просящего, несло в себе такую скрытую информированность автора, что для отклонения условий «о помиловании» не было никаких возможностей. Тихомиров предъявил императору своеобразный информационный поток, беспроигрышную игру фактами, спрятанными между строк. Такой текст способен понять только человек, прекрасно знавший реальную картину прошлого. Исполнителям воли монарха оставалось лишь строить предположения, но беспрекословно подчиняться. Дальнейшие события только подтверждают наш вывод. Официальное решение по прошению Тихомирова состоялось 10 ноября 1888 года: царь подписал указ о его помиловании ввиду полного раскаяния.

Для того чтобы помилованный, находившийся в Париже, все правильно понял и, не дай бог, не испугался и не передумал, директор Департамента полиции Петр Дурново направил в Париж специальную директиву Рачковскому:

«Милостивый государь, Петр Иванович!

10-го сего ноября Государю Императору благоугодно было даровать Льву Тихомирову, ввиду его раскаяния, полное помилование с подчинением его, по возвращении в Россию, гласному надзору полиции на пять лет, в местности по усмотрению Министра внутренних дел. Вопрос же об узаконении детей упомянутого эмигранта Государь Император изволил повелеть передать командующему Императорской Главной Квартирой… Высочайшее повеление будет объявлено Тихомирову в установленном порядке через Императорского посла, причем ему будет указано прибыть в Россию через пограничный пункт Вержболово, где он получит проходное свидетельство для дальнейшего следования в С. Петербург…

Ввиду вышеизложенного, я прошу Вас после объявления Тихомирову высочайшего повеления иметь с ним личное свидание и разъяснить ему, что от границы он будет следовать свободно, без конвоя, и что по прибытии в Петербург он должен явиться ко мне, намекнуть ему в прозрачных выражениях, для устранения всяких сомнений, что, так как великая милость оказана ему Государем Императором искренно, ввиду его полного раскаяния, то он может смело надеяться, что для жительства ему не будут назначены губернии Сибири или отдаленные северные окраины, а какой-либо город, находящийся в более благоприятных условиях.

О результатах объяснения с Тихомировым прошу Вас донести мне по телеграфу. Примите уверение в совершенном почтении и преданности,

П. Дурново».

Инструктаж директора Департамента полиции для Рачковского был нелишним, так как подчеркивал важность мероприятия для вершины российской власти. Рачковский все понял и был предельно осторожен. Жандармское управление в пограничном пункте Вержболово также было предупреждено специальной телеграммой:

«По прибытии Тихомирова в Вержболово снабдить его, а также его семейство, если таковое будет при нем находиться, проходным свидетельством до С. Петербурга и о времени его приезда телеграфировать в Департамент».

Тихомиров решил все же не рисковать и выехал в Россию один, жена и сын задержались в Париже. Перед отъездом он сжег весь свой заграничный архив.

В Департамент полиции 19 января 1889 года поступила короткая шифрованная телеграмма из Вержболово: «Лев Тихомиров прибудет в Петербург 20 января в 10 часов 45 минут утра». Прибыв в Петербург, Лев Александрович прежде всего побывал на могиле Александра II в Петропавловском соборе. Содеянное 1 марта 1881 года он всю жизнь носил в себе как тяжкий грех… Местом пребывания Тихомирова в России был определен Новороссийск, где жили родители, но к месту «ссылки» он не спешил и пробыл в Петербурге почти месяц. Виднейшие русские сановники К. П. Победоносцев, Д. А. Толстой и П. Н. Дурново пожелали познакомиться с Тихомировым и побеседовать, в том числе в неофициальной обстановке, за обедом. Российская политическая элита спешила посмотреть на «травленного волка» своими глазами, а главное — понять, как такое стало возможным и зачем он понадобился императору.