История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том II - Фредерик Коплстон Страница 32

Таким образом, Платон разработал свою метафизическую теорию на основе Сократовой этики, и потому ее можно было бы, без особых натяжек, вложить в уста Сократа. Но со временем Платон стал применять свою диалектику не только к моральным и эстетическим ценностям, но и в целом ко всем привычным для нас понятиям, утверждая, что подобно тому как все хорошие вещи причастны Благу, так и индивидуальные субстанции причастны видовой сущности. Нельзя сказать, что подобная точка зрения означала какую-то резкую перемену во взглядах Платона, поскольку она представляла собой развитие теории моральных ценностей, которая сама покоилась, в определенной степени, на прочном фундаменте логики (гласящей, что общее понятие должно иметь объективный референт). Это скорее расширение сферы применения теории; однако этот новый взгляд заставил Платона пристальнее вглядеться не только во взаимоотношения самих идей, но и в отношения чувственных объектов к идеям или сущностям, выступающим в роли образца. Благодаря этому он разработал структурную ноэтическую иерархию, выдвинул гипотезу об «общении» идей между собой, а также объяснил причастность идее как имитацию ее. В результате этого вместо идеальных ценностей, с одной стороны, и носителей этих ценностей – с другой, возникло разделение между истинной сущностной реальностью, объективной абстрактной структурой и чувственными объектами, между оригиналом и его отражением, или «копией». В сущности, это было деление на Бытие, с одной стороны, и Становление – с другой; вопрос о том, по какую сторону разделительной линии лежали интересы Платона, даже не возникал.

Нам могут возразить, что Платон рассматривал видовую сущность, к примеру, «человек», как идеал и что истинное значение Становления следует искать в постепенном приближении и реализации этого идеала в материальном мире, в человеческой личности и в обществе, реализации, которая является задачей Бога и тех людей, которые выполняют его волю. Это действительно так, и у меня нет ни малейшего желания преуменьшать значение телеологии в философии Платона, но тем не менее Платон решительно делал упор на сферу Бытия, истинную Реальность. Посредством своей телеологии он признавал существование опредленной связи между изменяющимся миром и неизменным миром Бытия; но Становление как таковое и единичное как таковое представлялись ему иррациональными вещами – фактом, принадлежащим сфере неопределимого. Да и разве мог мыслитель, для которого логика и онтология – одно и то же или, по крайней мере, существуют параллельно, думать иначе? Мысль имеет дело с универсальным и постигает Бытие, – следовательно, универсальное и есть Бытие, а единичное как таковое Бытием не является. Универсальное неизменно, поэтому Бытие тоже неизменно, единичное же изменяется – оно возникает и погибает, и постольку оно не есть Бытие. Философская деятельность или диалектика – это деятельность разума и потому имеет дело прежде всего с Бытием, а Становление изучает лишь постольку, поскольку оно имитирует Бытие; Платон, как философ, исследовал в первую очередь сущностное, неизменное Бытие. Он также стремился смоделировать мир по образцу Бытия, словом, все его внимание было сосредоточено на Бытии, но никак не на Становлении.

Может показаться, что многое из того, что я сказал о Платоне, относится и к Аристотелю, который утверждал, что метафизик изучает Бытие как Бытие, и считал конечной причиной изменения и становления неподвижный Перводвигатель, а также полагал, что наивысшей деятельностью человека является теоретическое познание неизменных объектов, то есть такого бытия, которое есть бытие по преимуществу, актуальность, форма. Однако эти очень важные аспекты философии Аристотеля представляют собой, по существу, наследие Платона, хотя и обогащенное идеями самого Аристотеля. Я не хочу подвергать сомнению тот факт, что Аристотель придавал этому аспекту своей философии огромное значение, подробно исследовав, к примеру, интеллектуальный и имматериальный характер чистой формы, внеся тем самым неоценимый вклад в естественную теологию. Я хочу показать, какой вклад внес в философию сам Аристотель, в чем он отошел от платонизма, какой антитезис противопоставил он Платонову тезису.

В чем заключалось главное возражение Аристотеля против теории идей Платона? В том, что она оставляла непроходимую пропасть между чувственными объектами и идеями. Платон утверждал, что чувственные объекты имитируют идеи или причастны к ним, поэтому можно было бы ожидать, что он отыщет какой-нибудь внутренний сущностный принцип, какую-либо формальную причину внутри самого объекта, благодаря которой он входит в тот или иной класс. Однако Платон не открыл ничего подобного, и потому его теории присущ дуализм чистой универсальности и чистой единичности. Этот дуализм привел к тому, что чувственный мир лишился своей реальности и значения. Как же Аристотель разрешил это противоречие? Признав справедливым основное положение Платоновой теории, гласящее, что объектом науки является универсальный элемент или сущностная форма, Аристотель отождествил этот элемент с имманентной сущностью чувственного объекта, которая, совместно с материей, и образует этот объект, являясь при этом его умопостигаемым принципом. Этот формальный принцип реализует себя в активности объекта (например, формальный принцип в организме, его энтелехия, выражается в органических функциях), раскрывает себя в материи, организует и формирует материю, ведет к достижению цели, а именно – к адекватному выражению сущности или «идеи» в явлении. Вся природа рассматривается Аристотелем как иерархия видов, и сущность каждого вида стремится к своей полной реализации через единичные явления. Это стремление порождается, каким-то мистическим образом, высшим неподвижным двигателем, который представляет собой совершенную актуализацию, чистое имматериальное Бытие или Мысль, самодовлеющую и самодостаточную. Природа, таким образом, – это динамический процесс самосовершенствования или саморазвития, и различные виды явлений приобретают в нем смысл и значение.

Из этого краткого обзора взглядов Аристотеля можно понять, что его философия – это не просто философия Становления. Бытие может быть предицировано чему-либо лишь в том случае, если оно действительно, и то, что является Бытием по преимуществу, является также и Действительностью по преимуществу, не связанной с возможностью. Мир становления, будучи миром реализации, или сведения возможности к акту, – это мир, в котором действительность или бытие постоянно реализуется в материи, в явлениях под воздействием конечной Действительности или Бытия. Поэтому объяснение становления следует искать в Бытии, ибо Становление существует ради Бытия, которое логически всегда предшествует становлению, даже в тех случаях, когда оно не предшествует ему во времени. Поэтому, когда я говорю о том, что Аритотель был одержим концепцией Становления, что его систему можно с полным правом назвать философией Становления, я вовсе не хочу сказать, что Бытие не имело для него такого же огромного значения, как для Платона, или что его метафизика Бытия во многих отношениях уступает метафизике Платона. Я хотел сказать, что Аристотель, благодаря своей теории энтелехии, имманентной сущностной формы, которая стремится к реализации себя в природных процессах, сумел дать чувственному миру значение и реальность, которых нет у Платона, и что именно эта черта придает неповторимый аромат философии аристотелизма и отличает ее от платонизма. Аристотель утверждал, что цель человека заключается в деятельности, а не в качестве, в то время как Платон оценивал качество гораздо выше, чем деятельность. «Абсолют» Платона не имеет ничего общего с имманентной деятельностью «мыслящего самого себя Мышления», поскольку Платонов «Абсолют» – это высший Образец. (То, что Аристотелева характеристика материи преуменьшает реальность и умопостигаемость материального мира, вовсе не противоречит моему основному положению, поскольку подобное понимание материи сложилось у Аристотеля под влиянием Платона, а мой основной тезис касается того нового, чем Аристотель обогатил натурфилософию.)