Легенды Белого дела - Вячеслав Бондаренко Страница 32

Дроздовский особым донесением попросил у командующего Добровольческой армией А. И. Деникина предоставить ему передышку для отдыха и пополнения, и в итоге в Новочеркасске отряд стоял больше месяца, до 12 июня. К концу этого срока Сводно-стрелковый полк, ранее состоявший из четырех стрелковых и пулеметной роты, был развернут в семь стрелковых и две пулеметные роты; конный дивизион (два эскадрона) был переформирован в пятиэскадронный 1-й Конный полк, четырехорудийная артбатарея получила еще два орудия. Общая численность отряда выросла до трех тысяч человек. Все, начиная с солдат-новобранцев и заканчивая закаленными в боях офицерами, прошли четырехнедельный курс обучения, включавший в себя изучение уставов, стрельбы из разных видов оружия, строевые занятия. Теория сочеталась с практикой: по просьбе донских командиров Дроздовский то и дело откомандировывал небольшие отряды для очистки отдельных местностей и станиц от большевиков. Начал выходить «Вестник Добровольческой армии» — первая белая газета Юга России, вовсю работали вербовочные бюро, создавались госпитали… Словом, новочеркасский период менее всего походил на отдых. Дроздовский внешне был, как всегда, энергичен, только дневнику доверяя одолевавшие его временами чувства: «Я безумно устал, измучился этой вечной борьбой с человеческой тупостью, инертностью, малодушием. <…> Издерганный, измученный, я перестал быть человеком. Миллион переговоров, вечные поиски денег — этого главнейшего нерва всякого дела, поиски людей. Скоро, вероятно, придется покинуть Новочеркасск, идти дальше по нашему тернистому пути, но в то же время и по пути чести» ^[189].

Несмотря на то, что Донской атаман П. Н. Краснов был заинтересован в том, чтобы «дроздовцы» оставались в Новочеркасске как можно дольше и прямо намекал, что в составе Донской армии они могли бы стать гвардией, Дроздовский помнил о том, что главной целью его похода было присоединение к Добровольческой армии. Формально это присоединение было оформлено приказом по Добрармии № 288 от 25 мая 1918 года. А 8 июня произошла встреча бойцов Дроздовского с добровольцами в станице Мечётинской. За версту до станицы отряд выровнял ряды, оркестр грянул «Егерский марш» ^[190], и во главе с полковником М. А. Жебраком «дроздовцы» торжественно прошли перед М. В. Алексеевым, А. И. Деникиным и другими высшими чинами Добровольческой армии. Всем запомнилась трогательная речь генерала от инфантерии Алексеева, который, сняв кубанку, обратился к «дроздовцам»:

— Мы были одни, но далеко в Румынии, в Яссах, билось сердце полковника Дроздовского, бились сердца пришедших с ним к нам на помощь. Спасибо вам, рыцари духа, пришедшие издалека, чтобы влить в нас новые силы… Примите от меня, старого солдата, мой низкий поклон! ^[191]

И «дроздовцы», и «деникинцы» смотрели друг на друга не без удивления. Первых изумляли разношерстное потрепанное обмундирование Добровольческой армии, ее малочисленность и плохое вооружение; вторых — восхищали прекрасно пошитая новенькая форма вновь прибывших и бодрый, уверенный в себе вид офицеров и солдат, которые блистали выправкой, словно на царском смотре.

Больше же всего добровольцы радовались тому, что на подмогу к ним прибыл не собранный с миру по нитке отряд, а сильное, прекрасно вооруженное соединение. Пулеметов разных систем в отряде числилось 70, артиллерии — 13 стволов (шесть легких орудий, четыре горных, два 48-линейных и одно шестидюймовое), бронеавтомобилей — два, аэропланов — два. Снарядов насчитывалось 8 тысяч, патронов — 200 тысяч. Кроме того — автомобили, собственный радиотелеграф, оркестр, отлично оборудованный лазарет, обоз, в котором везли тысячу «лишних» винтовок… По меркам весны 1918-го это было неслыханное богатство. Так что ситуация сложилась своеобразная. Ведь усталая, сильно потрепанная в боях Добровольческая армия, в которую вливался отряд, по численности лишь немногим превосходила бодрых, закаленных походом «дроздовцев» (4500 штыков и сабель против 3000), а в техническом отношении была неизмеримо беднее (семь орудий, минимальное количество боеприпасов, ни о каких броневиках и аэропланах никто и не мечтал). И нет сомнения, что у многих чинов отряда в те дни возникал недоуменный вопрос: так кто к кому, собственно, присоединяется?

Тем не менее Дроздовский свято блюл принцип старшинства, и в итоге его отряд вошел в Добрармию в качестве 3-й дивизии (1-й командовал генерал-лейтенант С. Л. Марков, 2-й — генерал-майор А. А. Боровский). При этом Михаилу Гордеевичу были даны гарантии его несменяемости в должности. Дивизию составили 2-й Офицерский стрелковый и 2-й конный полки, 3-я отдельная легкая, конно-горная и мортирная батареи и 3-я инженерная рота. В таком составе «дроздовцы» выступили во 2-й Кубанский поход, целью которого было освобождение Кубани и Северного Кавказа от красных. Общая численность добровольцев — около 10 тысяч человек, противостоявших им большевистских войск — 80–100 тысяч…

На рассвете 25 июня 3-я пехотная дивизия впервые вступила в бой в этом качестве. Узловую станцию Торговая брали вместе с корниловцами. А. В. Туркул описывает в своих воспоминаниях Дроздовского в этом бою: он «в жестоком огне пошел во весь рост по цепи моей роты. По нему загоготали пулеметы красных. Люди, почерневшие от земли, с лицами, залитыми грязью и потом, поднимали из цепи головы и молча провожали Дроздовского глазами. Потом стали кричать. Дроздовского просили уйти. Он шел, как будто не слыша. <…> Я подошел к нему и сказал, что рота просит его уйти из огня. „Так что же вы хотите?“ — Дроздовский обернул ко мне тонкое лицо. Он был бледен. По его впалой щеке струился пот. Стекла пенсне запотели, он сбросил пенсне и потер его о френч. Он все делал медленно. Без пенсне его серые запавшие глаза стали строгими и огромными. „Что же вы хотите? — повторил он жестко. — Чтобы я показал себя перед офицерской ротой трусом? Пускай все пулеметы бьют. Я отсюда не уйду“» ^[192].

Бой у Торговой был выигран, хотя и дорогой ценой — погиб всеобщий любимец генерал-лейтенант С. Л. Марков. 4 июля дивизия выбила красных из Песчаноокопской, и тогда же во 2-м Офицерском полку был создан Солдатский батальон, целиком укомплектованный пленными — вчерашними красноармейцами, крестьянами и рабочими. Впоследствии этот батальон прекрасно проявил себя в боях, был развернут в 1-й Солдатский полк, а еще позже получил знамя и название старого 83-го пехотного Самурского полка. А еще через два дня дивизия понесла тяжелейшие потери — в ночь на 6 июля у Белой Глины было убито 80 и ранено около трехсот «дроздовцев», среди которых был и полковник Михаил Антонович Жебрак. А. В. Туркул вспоминал: «Мы нашли его среди тел девяти офицеров его верного штаба. Командира едва можно было признать. Его лицо, почерневшее, в запекшейся крови, было размозжено прикладом. Он лежал голый. Грудь и ноги были обуглены. Наш командир был, очевидно, тяжело ранен в атаке. Красные захватили его еще живым, били прикладами, пытали, жгли на огне. Его запытали. Его сожгли живым. Так же запытали красные и многих других наших бойцов» ^[193]. Узнав о гибели любимого соратника, Михаил Гордеевич почернел от горя. В тот день было расстреляно множество пленных красноармейцев, причем по приказу Дроздовского стреляли разрывными и бронебойными пулями — такими же, какие использовали сами красные под Белой Глиной.