Белые велосипеды. Как делали музыку в 60-е - Джон Бойд Страница 31

Мел Лайман, исполнитель на губной гармошке, выглядел как сельскохозяйственный рабочий-мигрант из Оклахомы с фотографии Уокера Эванса. Он страстно веровал в сакральное употребление наркотиков всех видов; его тихая, но сильная личность подавляла Джима Квескина и приводила к возникновению трещин внутри группы. Кульминацией выступления Jim Kweskin Jug band была крунерская версия хита Руди Валле «Sweet Sue, Just You». Публика их обожала, и ее рев только усилил у старой гвардии ощущение смутной тревоги. Некоторые из их коллег-ветеранов, выступавшие после джаг-бэнда, с трудом могли удержать внимание аудитории.

Вечером в субботу настало время и для техасских заключенных. Пока Сигер их представлял, они подняли громадный чурбан на сцену. Сначала было несколько песен, которые поют, пропалывая сорняки, затем, выстроившись в шеренгу, заключенные стали декламировать нараспев. Наконец, четверо из них собрались вокруг пня для той самой песни лесорубов. Они пели и взмахивали своими топорами, точно следуя ритму песни, двое, стоявшие по одной диагонали, — на сильную, а двое по другой — на слабую долю. Во время второго куплета микрофонный шнур провис и оказался в опасной близости от траектории движения топоров. Я наблюдал за этим из тени, высчитывая про себя ритм Когда ближний топор пошел назад, я схватил шнур и закрепил его вокруг рукоятки-фиксатора на микрофонной стойке. Певцы продолжали рубить и перебрасываться куплетами прекрасной народной поэзии, их импровизация прорывалась через звук ударов опускающихся лезвий. Сигер одобрительно кивнул мне головой.

Я подозреваю, что именно это происшествие и послужило толчком к возникновению мифа о том, что Сигер пытался перерубить топором кабели, ведущие к колонкам во время выступления Дилана вечером в воскресенье. Сигер, топоры, кабели… Каким-то образом, как это бывает в легендах, реальные вещи предстали в выдуманных сочетаниях. Я могу сказать с полной уверенностью, что из всех кабелей за весь уикенд тот шнур был ближе всего к тому, чтобы оказаться перерубленным.

Во время субботнего концерта Пол и я говорили с Гроссманом по поводу саундчека Дилана Так как концерт New Folks занял всю субботу после полудня, идеальным временем было бы утро воскресенья, но это было слишком рано для «совы» Боба. Таким образом, репетиции со всеми остальными артистами, выступавшими в воскресенье вечером, нам нужно было закончить утром, чтобы посвятить Дилану все время перед тем, как откроют ворота — с 5:30 до 6:30 вечера.

В воскресенье днем на сцену стройными рядами поднимались и потом спускались с нее авторы-исполнители и молодые фолк-виртуозы, а небо меж тем начало темнеть. К тому моменту, когда должен был начинать Баттерфилд, небеса разверзлись. Сцена была прикрыта маленьким навесом, спроектированным так, чтобы защитить только одного певца с гитарой. Баттерфилд выступал с металлической губной гармошкой и микрофоном, прижатым к губам. Мы выключили усилители и накрыли их непромокаемым брезентом Группа была подавлена, но играть было слишком опасно. Мне представилось, что Ломакс где-то удовлетворенно фыркает.

У закрывавших концерт Мими и Дика Фаринья электрических инструментов не было, и они были рады выступить, несмотря на дождь. В тот год у них вышла пластинка, пользовавшаяся популярностью, поэтому публике не терпелось их послушать. Мими была младшей сестрой Джоан Баэз, а Дик — харизматичным кубинским ирландцем с темными вьющимися волосами и озорной ухмылкой. Приятель Дилана и Томаса Пинчона ^[92], он только что закончил свой первый роман и разрывался между мирами литературы и музыки. Его быстрые переборы на дульцимере, инструменте, для которого обычно характерен очень нежный звук, ассоциирующийся с аппалачскими балладами или средневековой музыкой, создавали уникальный ритм, присущий музыке дуэта. Когда началась «Pack Up Your Sorrows», толпа бросилась вперед в сектор прессы, который билетеры в поисках укрытия оставили без присмотра. Друзья Дика и Мими начали просачиваться на сцену со своими гитарами или хлопать в такт и танцевать. Картины, которые в последующие годы станут клише рок-фестивалей, — танцующие молодые девушки в тонких топах, ставших под дождем прозрачными, чумазые лица молодых людей с исступленными гримасами — едва ли не в первый раз можно было наблюдать в тот день во время сета супругов Фаринья. Для тех журналистов и публики, в памяти которых последующие события не отпечатались так живо, выступление Дика и Мими стало определяющим воспоминанием о Ньюпорте 1965-го. Прошло не очень много времени, всего несколько месяцев, и Дик разбился насмерть на мотоцикле — в ту самую ночь, когда была устроена вечеринка в честь публикации его романа ^[93].

Тем временем Гроссман был расстроен тем, что Баттерфилду не удалось толком выступить, и нервничал по поводу того, что будет с саундчеком Дилана. Но когда мы дали сигнал Фаринья, что им самое время заканчивать, западную часть неба залил розоватый свет. В течение последних десяти минут выступления ливень прекратился, среди облаков в восточной части неба появилась радуга и фестивальное поле засияло мягкими вечерними красками. Затормозила машина, и из нее вышли Дилан, Мэймьюдес и Купер. Усилители были высушены, зрительский сектор очищен от задержавшихся, микрофоны установлены в соответствии с указаниями Мэймьюдеса, и группа Дилана заняла свои места; Купер и Барри Голдберг за электрическими клавишными, Блумфилд на гитаре, Джером Арнольд на басу, Сэм Лэй за барабанами.

Когда начали саундчек, я присоединился к Полу за звукорежиссерским пультом Гроссман сел с нами; в это время музыканты «прогнали» те три номера, которые уже отрепетировали: «Maggie’s Farm», «It Takes a Lot to Laugh», «It Takes a Train to Cry» и «Like a Rolling Stone». He было сказано ни слова мы знали, что это знаковое событие. Я вручил Полу ручку с флюоресцентными розовыми чернилами, которую он обычно использовал, чтобы пометить на пульте уровень громкости для каждого канала и положение круглых ручек частотной коррекции, расположенных над ползунками уровня сигнала. На пульте были пометки и для других артистов, но для Дилана их нужно было сделать такими чернилами, которые можно увидеть в темноте.

Возвратясь на сцену, я спросил каждого музыканта, устраивает ли их месторасположение и уровни громкости их усилителей. В то время не было ни сценических мониторов, ни прямого подключения электрических инструментов к звукоусилительной системе; перед каждым усилителем нужно было поставить микрофон, который и улавливал сигнал Я пометил розовым маркером места усилителей и микрофонов на сцене и положения круглых ручек настройки. Отрепетированный звук должен был присутствовать с самой первой ноты. Когда сцена опустела и открылись ворота для публики, никто из нас не ушел на поиски чего бы поесть: мы были слишком заряжены адреналином, чтобы ощущать голод.