Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944 - Евгений Доллман Страница 31

Ева Браун тоже приехала, но в еще менее официальном качестве, чем ее высокопоставленные соотечественницы. Ей хотелось только одного – посмотреть на красивые корабли в Неаполитанском заливе, пожить в роскошном отеле и накупить роскошных вещей. Труднее всего было выполнить первое требование. Она не могла появиться на карманном линкоре, поскольку присутствие на его борту красивой блондинки сорвало бы все маневры. Не могла она стать и пассажиром парохода, который был арендован для первых дам Третьего рейха. Впрочем, нашлась парочка кораблей поменьше, и с палубы одного из них она наблюдала своего Адольфа, находившегося на борту флагмана, во всем блеске его славы. Впрочем, ей гораздо больше понравилось ходить по магазинам. Она любила крокодиловую кожу во всех ее формах и проявлениях и вернулась в отель в таком виде, словно совершила путешествие на берега реки Конго, а не Тибра. Впрочем, общаться с ней было истинным удовольствием, в отличие от некоронованных королев Третьего рейха, а когда я во время неофициального обеда представил ее дону Артуро, он заявил, что «никогда бы не подумал, что у господина Гитлера может быть такой хороший вкус». В результате этого краткого, веселого и весьма непринужденного мероприятия Ева Браун обзавелась впечатляющей сумочкой из крокодиловой кожи.

К полуночи 9 мая все они уехали, уверенные, что Италия – мировая держава, фашизм – непобедим, а монархия – музейный экспонат. Без сомнения, на обратном пути они мечтали о создании оси Рим – Берлин, напрочь позабыв о существовании его святейшества и Ватикана. Папа Пий XI удалился на лето в свой замок Гандольфо, закрыв все музеи Ватикана. Он вел себя так, словно Третьего рейха и его режима вовсе не существует. Но виноват в этом был не он, а немецкие организаторы официального визита. В прошлом по традиции иностранные монархи или главы правительств в конце своего пребывания в Италии посвящали один день официальному визиту в Ватикан. Руководители Третьего рейха не посчитали нужным нанести визит папе, и все аргументы дона Артуро пошли прахом.

Человеком, на которого официальный визит Гитлера в Италию произвел наибольшее впечатление, была малютка Биби из пансиона Яселли-Оуэн, которой я приносил голубые, зеленые и желтые билеты на оперные спектакли, концерты и другие мероприятия. Ее поразили красота и хорошие манеры молодых адъютантов, которых ей представили, в отличие от их господ, никак не соответствовавших ее представлениям о мужской красоте и не шедших ни в какое сравнение с великолепным Муссолини или доном Джунеско Чиано.

Не будучи зятем короля, как мой коллега-переводчик принц Гессенский, я особо не утруждал себя работой. Я любовался прекрасными вещами, наслаждался превосходными обедами и винами и предавался многочисленным развлечениям, которые обошлись мне очень недорого. Когда я понял, что мои замечания по поводу итальянского безумия, которое охватило всех, были не только неправильно поняты, но и совершенно неуместны, я перестал их высказывать. Мои обязанности в качестве переводчика во время этого визита были необременительны, а будущее представлялось мне совершенно безоблачным. К сожалению, я ошибся.

Неприятные для меня последствия майского визита не замедлили сказаться. Появилась новая мода: каждый нацист, мечтающий выдвинуться, должен был посетить Италию, а итальянский фашист с аналогичными претензиями – Германию. Ежегодное паломничество в Мекку было детской игрой по сравнению с начавшимся после этого разгулом амбиций и тщеславия. Немцы жаждали итальянских медалей, итальянских подарков и путешествий по памятным местам Италии. Итальянцы, до этого почти не ездившие за границу, сгорали от желания получить то же самое в Германии; впрочем, больше всего их интересовали немецкие женщины. Идолами итальянцев стали белокурые Гретхен, и в результате этого возникло много романтических и одновременно трагикомических ситуаций.

У меня нет ни желания, ни возможности вносить свою лепту в описания этой ярмарки эмоций, по большей части довольно примитивных. Достаточно сказать, что, благодаря дружеской помощи итальянского министерства внутренних дел и лично Боккини, я был избавлен от наиболее неприятных поручений. Благодаря своему статусу «ведущего переводчика», который я медленно, но верно завоевывал, я мог отказываться от бесчисленных просьб немецких гостей совершить хотя бы одну поездку на юг Италии за государственный счет. В конце концов я одержал победу на поле итало-немецких крестовых походов, и меня стали приглашать переводить только в особых случаях, таких как, например, приезд Бенджамино Джильи и других мастеров оперного искусства.

Благодаря этому я, естественно, познакомился со многими незабываемыми людьми. Я уже описывал свою дружбу с доном Артуро Боккини, а теперь мне хотелось бы вызвать из прошлого еще одну выдающуюся личность.

Не знаю, говорит ли что-нибудь современному читателю имя Итало Бальбо, но в современной республиканской Италии свято сохраняется память о нем. Она пережила и годы войны, и падение монархии. Теперь уже мало кто вспоминает, что Бальбо был фашистом, зато все хорошо помнят, что он участвовал в колонизации Северной Африки и совершил смелый трансокеанический перелет, поразивший мир в 1928 году. Причины его гибели, случившейся 28 июня 1940 года в небе над Тобруком, вскоре после вступления Италии во Вторую мировую войну, до сих пор еще не выяснены до конца. Но это только увеличило число мифов, которыми обожающие легенды итальянцы окружили его имя. Для меня, знавшего Бальбо в течение многих лет, это был человек из того редкого племени, которое порождает героев. Он никогда не хвастался своим выдающимся перелетом через Атлантику во главе эскадрильи самолетов морской авиации, а ведь этот перелет был совершен в те годы, когда самолеты были еще технически несовершенны и мало подходили для таких опасных предприятий. Конечно, как и многие герои, он был не лишен тщеславия, но это было тщеславие мужественного человека, которое можно было простить. Завоевание прекрасной женщины – а он завоевал их целый легион – значило для него не меньше, чем победа над штормом в центре Атлантики. Он терпеть не мог немцев и любил англичан, и не скрывал этого, что тоже требовало мужества, поскольку с 1937 года неприязнь к немцам стала нежелательной. В ноябре 1937 года он пригласил в Триполи, генерал-губернатором которого был, Гиммлера и тщетно пытался, с моей помощью, убедить его в том, что в случае войны в Средиземноморье удержать Северную Африку и Абиссинскую империю будет невозможно.

Ассирийская бородка Бальбо и любовь к хвастовству сделали его подозрительным в глазах гитлеровского окружения, и мне пришлось приложить много усилий, чтобы его визит в Германию в августе 1938 года прошел успешно.

Он был прекрасным писателем, и у меня до сих пор хранится экземпляр его книги «Дневник революционера» (1922 года издания) с автографом автора. В ней он рассказывает о походе фашистов на Рим и о том, как Муссолини и фашисты сумели, не проливая крови, завоевать Италию. Мне хочется процитировать один отрывок из этой книги – сам Тацит не смог бы столь драматично и в то же время столь кратко изложить ход событий. Бальбо описывает в нем события 28 октября, когда вместе с Биянки, де Векки и де Боно – так называемый квадрумвират, действия которого и привели к победе Муссолини два дня спустя, – он оказался в Риме.