Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941-1942 - Гюнтер Банеман Страница 31

Абдул поднял свою чашку и произнес:

– Мой дом – твой дом, чужеземец.

– Благодарю тебя за гостеприимство, Абдул, – ответил я, и мы стали пить кофе.

Такой кофе варят только в Турции да арабских странах – очень крепкий, приторно-сладкий и острый на вкус. Как приятно было пить его маленькими глотками!

Поставив пустую чашечку на серебряный поднос, украшенный великолепной резьбой и чеканкой, я повернулся к Абдулу.

– Теперь, когда я выпил с тобой кофе, ты, наверное, хочешь узнать, кто я и зачем сюда явился? – спросил я.

Абдул кивнул, но прежде, чем он успел ответить, в дверь постучали, и в комнату вошел араб в невообразимых лохмотьях. Склонив голову перед Абдулом, он быстро заговорил по-арабски, и по его тону я почувствовал, что дело очень важное.

Ибрим бросил на меня взгляд, в котором я прочитал радостное удивление.

Абдул задавал оборванцу вопросы, на которые тот отвечал, а я, заметив радость в глазах Ибрима, снова напрягся. Но араб вскоре ушел, закрыв за собою дверь.

Абдул повернулся ко мне, накрыл мою руку своей, и с его улыбающихся губ слетел довольный смешок.

– Оказывается, ты разгромил отель, чужеземец, и в городе поднят по тревоге итальянский гарнизон, а машины немецкой и итальянской военной полиции в поисках тебя шныряют повсюду!

Все это Абдул произнес таким веселым голосом, как будто ему рассказали очень смешной анекдот. Я взглянул на Ибрима, который расхохотался и хлопнул себя по скрещенным ногам.

Все это очень удивило меня. Чему они радуются, особенно после того, как узнали, что я натворил в отеле? С Абдула слетела вся его сдержанность, он схватил мою руку и с силой затряс ее.

– Ты насолил им больше, чем все английские диверсанты, вместе взятые, больше, чем кто-либо другой, – ухмыльнулся он. – Но мы узнали о тебе еще вчера, – добавил Абдул и открыл маленькую коробочку, которую снял с полки. Он вытащил оттуда сложенный лист бумаги и протянул мне его: – Посмотри, что тут написано, Tedesco.

Я развернул бумагу и увидел свою собственную фотографию. Под ней жирным шрифтом было напечатано: «Разыскивается полицией!»

Далее на немецком, итальянском и арабском языках предлагалось доставить меня в полицию живым или мертвым, как дезертира, вора и убийцу. В подробном описании внешности был указан мой рост и возраст.

Абдул положил руку мне на плечо.

– И как ты думаешь, кто принес мне эту бумагу? – спросил он. Но прежде чем я успел ответить, произнес: – Бен Омар.

– Бен Омар! – воскликнул я. – Так звали одного араба, которого хотели упечь в тюрьму за то, что он увел у солдат Муссолини грузовик. По дороге на Акрому я спас его из рук итальянцев, которые везли его туда, по пути решив застрелить.

Абдул и Ибрим пристально посмотрели на меня.

– Да, друг! – воскликнул Абдул. – Бен Омар принес мне плакат с твоей фотографией только вчера. Он снял его с доски у городского управления, принес сюда и объяснил, что здесь изображен немецкий солдат, который вытащил его из лап итальянских полицейских, когда они собирались его убить.

Абдул хлопнул в ладоши, и из-за занавески снова появилась девушка. Без какой-либо просьбы со стороны собравшихся она опустилась на колени, наполнила крошечные чашечки кофе и ушла. Наверное, она стояла за занавеской и ждала, когда Абдул ее позовет. Кто же такой этот Абдул? – думал я, пока мы в молчании пили кофе.

– А почему Бен Омар принес этот плакат тебе? – спросил я. – И где он сейчас?

Абдул посмотрел на меня долгим взглядом:

– Бен Омар – мой брат. Он уехал сегодня утром, но совсем недалеко. Ты увидишь его, если останешься у нас, – а после того, что ты натворил в отеле, ты просто не сможешь не остаться. – Он снова ухмыльнулся и добавил: – Расскажи нам, почему ты бежал из немецкой армии. Мы хотим услышать это из твоих собственных уст. Говори, не стесняйся – мы хотим тебе помочь!

Ибрим кивнул в знак согласия:

– Да, мы спрячем тебя. Ты помог Бен Омару, кроме того, мы ненавидим итальянцев, которые хотели превратить нашу страну в свою колонию еще до того, как началась эта война.

Устроившись поудобнее, я рассказал им историю своего побега от самого начала до той минуты, как я появился в этом доме.

Они слушали, не скрывая своего одобрения!