Марк Красс - Геннадий Левицкий Страница 31

— Но ведь ты подал и другой пример, отказавшись от власти на вершине могущества.

— Увы! То, что сделал я, невозможно повторить. Любой другой, оказавшись на моем месте, принесет Риму лишь страдания, кровь и погибнет сам. Даже при огромном соблазне, Помпей, не пытайся повторить мой путь. Для славы довольно простора и без кресла диктатора: в Испании ждет противника Серторий, в Азии вновь поднимает голову Митридат, на севере набирают силу германцы. Вот куда должен направляться взор честолюбивого римлянина.

Жизнь подтвердила правоту Суллы насчет Лепида, однако сам Сулла не увидел, как сбываются его предсказания. Он умер в 78 году до н. э. в возрасте шестидесяти лет.

Великий человек предчувствовал собственную смерть. Незадолго до кончины он объявил, что видел сон: к нему явился умерший сын вместе с матерью Метеллой и пригласил присоединиться к ним. С этого дня Сулла начал готовиться к смерти: в последний раз переписал завещание, закончил двадцать вторую книгу «Воспоминаний». И еще одно дело Сулла хотел завершить — ремонт Капитолийского храма.

В числе лиц, должных сдать средства на дело, угодное богам, значился некий Граний. Хитрый всадник, прослышав о скорой смерти Суллы, всячески оттягивал выплаты. Бывший диктатор вызвал Грания к себе, но тот не явился. На утро следующего дня Сулла послал в дом упрямца двадцать рабов, и те силой привели его на куманскую виллу. Но даже теперь, ссылаясь на отсутствие средств, всадник просил отсрочки на несколько месяцев.

— Я прекрасно знаю, Граний, что ты ждешь моей смерти, надеясь, что она поможет сохранить нетронутой твою казну. Хочу тебя огорчить и… обрадовать. Вначале, пожалуй, приятное: я прощаю те деньги, которые ты должен на ремонт Капиталоийского храма. А теперь неприятное: ты умрешь прежде меня.

По приказу Суллы рабы тут же задушили жадного всадника.

Случай с Гранием не прошел даром и для Суллы. У него начался приступ, и вскоре всесильного диктатора не стало.

После смерти Луция Суллы начали раздаваться голоса, осуждавшие его действия и требовавшие суда над ним. Ничтожества, при жизни диктатора молчавшие или подобострастно поддакивавшие ему, оживились после кончины Суллы. Однако Сенат, несмотря на противодействие консула Марка Эмилия Лепида, постановил отдать покойному за счет государства самые высокие почести.

Свой последний путь тело Суллы начало в Кумах. По дороге к траурной процессии присоединялись тысячи и тысячи людей. Со всей Италии стекались ветераны, участники походов Суллы. Они занимали привычное, закрепленное за каждым место под знаменами и постепенно выстраивались в легионы. Всем своим видом ветераны выражали готовность защитить безмолвного военачальника и отбивали всякую охоту даже думать о нем плохо.

Стотысячная колонна вступила в Рим, в котором в знак траура прекратилась всякая деловая и государственная жизнь. К процессии в полном составе присоединился Сенат, жрецы и почти все население города. Тысячи трубачей играли печальные мелодии. Женский плач и стенания — лучшее подтверждение народной любви к Сулле — были слышны за много миль от Рима.

Две тысячи золотых венков — таков был щедрый дар Сулле от городов и легионов, служивших под его началом. Среди них был венок и от Марка Красса. Римлянки принесли покойному диктатору столько благовоний, что для них потребовалось двести десять носилок; кроме того, из дорогостоящих ладана и киннамона (корицы) изготовили статуи Суллы и ликтора.

На форуме консул Квинт Лутаций Катул произнес речь в честь покойного. Как обычно в таких случаях, он упомянул всех его благородных предков, но гораздо больше времени ушло на перечисление заслуг самого Суллы. В итоге Катул объявил усопшего «отцом и спасителем» Рима, что было единодушно одобрено народом.

От форума до Марсова поля тело покойного несли на руках сенаторы. Когда процессия добралась до места кремации, все небо было в черных тучах. Казалось, вот-вот пойдет дождь. Но удача, которая сопутствовала Сулле при жизни, не покинула его и после смерти. Едва к погребальному костру поднесли факелы, налетел сильный порыв ветра, и пламя разом охватило помост с телом. Когда костер догорел, на затухавшие угли хлынул ливень, не прекращавшийся до самой ночи.

Похоронили прах Луция Корнелия Суллы Счастливого рядом с могилами древних римских царей. Согласно завещанию покойного на памятнике высекли следующую надпись: «Никто больше него не сделал хорошего для своих друзей, никто больше него не сделал плохого своим врагам».

Спустя три месяца после погребения Суллы его жена — прекрасная Валерия — родила дочь. Ее назвали Постумой, именем, которое римляне дают детям, увидевшим свет после смерти отца.