Русский бунт навеки. 500 лет Гражданской войны - Дмитрий Тараторин Страница 31

Большевики присвоили, а потом либо ликвидировали, либо извратили до неузнаваемости все проявления Русской Правды, поднятые из глубин «Светлояра» революционными процессами в 17-м. И все же, было в их проекте нечто притягательное и правильное, что никак не позволяет ту эпоху счесть однозначной «черной дырой», как того либералам хотелось бы.

Был создан понятный, а в некоторых сферах и справедливый (производство, наука) механизм вертикальной мобильности. Каждый, вне зависимости от благосостояния родителей, имел шанс.

Правда, во многих сферах для того, чтобы сесть в кадровый лифт, требовалось предъявить партбилет. И партия, таким образом, неизбежно должна была превратиться в корпорацию карьеристов. Но для самих людей («простых» и даже многих «сложных», но не обремененных тоской по метафизической Истине) моральная плата за включение «в ротацию» была вполне приемлемой и что важно, заранее оговоренной.

Так было при Сталине. «При нем был террор», — всхлипнут правозащитники. Но народ то помнит, что «не мощно царство без грозы держати». И россияне тоскуют, как раз по тогдашнему «порядку», основанном на «грозе».

Они глухо ненавидят чиновную массу, которая их угнетает. И они помнят, что некогда паразитов этих регулярно «прореживал» «лучший друг физкультурников». Но им невдомек, что сам формат бюрократической диктатуры порочен. А террор, как универсальное средство ротации элит немыслимо затратен (с точки зрения расхода человеческого материала) и крайне неэффективен.

Всех не перевешаешь. На смену одному поколению плотоядных тварей неизбежно придут другие. Жить и трудиться, как и их предшественники, они будут по принципу «умри ты сегодня, а я завтра».

Сталин этого не понимал? Да, нет, похоже, он даже слишком многое понимал, но выпрыгнуть из колеи, и он был не в силах. И от того его фигура видится сегодня не столько зловещей, сколько трагической.

Он явно осознавал тайные смыслы русской истории. Послевоенный Союз — многие века чаемая русская утопия. Социальная справедливость + имперское величие. Но то, что эта «сталинская высотка» — дом на песке марксизма-атеизма, похоже, отлично видел сам архитектор.

Он реабилитирует русскую монархию — кинообразы Ивана Грозного и Петра. Восстанавливает Патриаршество. Уничтожает «ленинскую гвардию» русофобов, а потом — «космополитов». Понимает, что партия должна быть «орденом меченосцев». Но от Ильича (а значит, и от марксизма) отречься он не может — как лишить народ веры во «всегда живого»? Тогда и его легитимность «бога-сына» окажется под вопросом. А значит, и прочее все бессмысленно.

Сталина всегда обвиняют совсем не в том, в чем следовало бы. Например, судят его за «истребление перед войной комсостава». Хорошо, а что ему надо было делать с этими «птенцами Троцкого»? Как ему было перековать армию Льва Давидовича в Русскую Имперскую, не ликвидировав физически корпус красных карателей (вспомним Кронштадт)?

Теперь ГУЛАГ. Это — реально существующая по сей день система, подлежащая безусловному и тотальному уничтожению. Но заметим, что если сегодня у нее нет вовсе никакого смысла и оправдания, то Сталин использовал рабский труд сотен тысяч зэков для реализации плана форсированной индустриализации. Могло одно без другого состояться в тогдашних внутри- и внешнеполитических реалиях? Вряд ли.

А без индустриализации исход Второй Мировой был бы уж точно иным.

Еще одно «преступление» — насаждение «культа личности». А как ему было осуществить свой контрреволюционный переворот, спрашивается? Не было у него гипнотического дара Гитлера, не было политической гениальности Ленина. Не был он отцом-основателем партии. И за что массам было его любить самим (без вдалбливания обожания в мозг)?

А любовь народная ему необходима была в чисто технологических целях. На одном страхе империю не построишь.

Сталин был именно великим имперостроителем. Причем, он был велик, но не гениален (как опять же, Гитлер и Ленин). Иосиф Виссарионович вполне традиционный, по всем характеристикам древневосточный деспот, типа Дария I или Цинь Шихуанди. Просто он угодил не в ту эпоху. От того и сам страдал, и других «тиранил».

И опять же, нет к нему по этому поводу претензий. Ну, в самом деле, дар такой у человека, что тут поделаешь?

Но, вот, за что ему действительно стоит предъявить, так это за его теорию об «обострении классовой борьбы». Сталин ею просто подводил «научную базу» под перманентную гражданскую, и узаконивал террор, делал его нормой.

Во имя чего? Каков был его проект? О чем думал он, раз за разом, приходя на спектакль «Дни Турбинных»? Чего ему от этих «белогвардейцев» надо было? Что он из минувшего заимствовал, кроме имперских мундиров?

На самом деле, Сталин во многих чертах на новом витке историческом восстанавливал бюрократическую и милитаристскую империю Николая I. Только довел некоторые тенденции до абсолюта.

Крестьяне были закрепощены при нем тотально. Только хозяин у них был один — государство. Существование Церкви допускалось. Вот, только под страхом расстрела ее представителям запрещалось выходить за пределы отведенной им «духовной резервации».

Главное позитивное отличие от «ужасов царизма» — уже упомянутое отсутствие сословных перегородок. Но при всей «социальной справедливости» в СССР не было Русской Правды. Не было и речи о том, чтобы дать исконные права Земле (самоуправлению, хотя бы, в формате непартийных Советов) и Вере.

Будь у Сталина сын сколько-нибудь пригодный для власти и рискни он его сделать официальным преемником, красная империя могла превратиться в некое подобие нынешней Северной Кореи. Только, учитывая русскую широту души, она была бы, разумеется, величественней и кровавей.

Но такой шаг он сделать не мог. Все же, утверждение династии Сталиных в стране «Победившего Октября» (главным организатором, которого был к тому же не он, а Ленин), было бы явным перебором. Да и зарубежные коммунисты не поняли бы.

Черчилль как-то сказал, что Россия — «это загадка, обернутая в тайну». На самом деле, ровно эту же характеристику можно дать Иосифу Сталину. Снова вспомним людей, с которыми его неизменно сравнивают — Гитлера и Ленина, его соперника и его политического отца. При всей их гениальности, оба они куда понятней Кобы. Его мотивации и цели никогда в полной мере не будут разгаданы.

Любое категорическое утверждение относительно них неизбежно будет мифотворчеством. Как мифом уже стала страна, которой он правил. Мы даже не можем судить о том, как она, жизнь в ней, воспринималась, на самом деле, более-менее информированными ее гражданами.

К примеру, с уверенностью можно утверждать, что Лени Риффеншталь была абсолютно искренней в своем «эстетическом нацизме». Но ничего нельзя сказать наверняка о том, что, на самом деле, думал, к примеру, создатель «Кубанских казаков» Иван Пырьев. И собственные его заявления, что при жизни вождя, что после его смерти, не помогут нам узнать правду. Сталинское поколение «свою правду» уносило с собой в могилу. Чем они жили, в действительности, — страхом, любовью, энтузиазмом, и что у кого преобладало, мы не узнаем.