Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль Страница 31

У Бичерахова довольно большие финансовые запросы, и военное министерство спрашивает, стоит ли он того. Разумеется, стоит. Когда понимаешь, какую задачу он выполняет и то, что он один может это сделать, его требования не кажутся мне непомерными. Другого выбора у нас нет.

По нынешним расценкам прокорм лошади стоит не больше одного фунта в день, хлеб и мясо — один шиллинг и десять пенсов за фунт, сахар — три шиллинга и шесть пенсов, чай — четыре шиллинга и шесть пенсов, так что миллион кран, который кажется большой цифрой, на самом деле не такая уж большая сумма. Все, что мы ему платим, попадает не в его карман, а честно идет на военные расходы, хотя с его системой учета не исключена утечка средств среди его подчиненных нижнего уровня.

К его ситуации примешивается вопрос о ликвидации российских долгов. До сих пор наше правительство категорически отказывалось, но я выступал и продолжаю выступать за это…

…Ситуация в Баку неясна. Она вообще стоит отдельно от кавказского вопроса. В настоящее время местная армянская колония и большевики держатся против Кавказской исламской армии, а грузины из Тифлиса, которые искренне ненавидят армян, не предлагают никакой помощи. Как и каким образом мы можем помочь им, чтобы иметь шанс на успех? Мне это кажется совершенно невозможным. Восстановить порядок способны только войска — а у нас их нет. Несколько офицеров, несколько бронемашин и щедрое финансирование не в состоянии переломить ситуацию; на самом деле такие усилия, скорее всего, только подлили бы масла в огонь.

Ситуация на Южном Кавказе уже давно безнадежна. Они должны продолжать убивать друг друга до тех пор, пока не устанут от этого: тогда у нас может появиться шанс снова собрать все воедино. Но в настоящий момент расовая и религиозная вражда столь яростна, дух большевизма настолько безудержен, а обычное недоверие к якобы своекорыстному британцу настолько сильно, что возможность оказать помощь кажется нам весьма отдаленной. Когда они обращаются к нам за помощью, то имеют в виду деньги, деньги и еще раз деньги. Мы для них — гусыня, несущая золотые яйца. Мы должны быть временно популярны среди тех, кто получил яйцо, но даже от них мы не получим настоящей благодарности и, кроме того, заслужим еще большую ненависть других. Точно так же и на Северном Кавказе, но не до такой степени. Там меньше расовой и религиозной ненависти, но есть искренняя неприязнь к Южному Кавказу, и яд большевизма тоже проник в их кровь. Сам большевик не имеет большого значения; но надо помнить, что те, кто борется против большевизма, сами бессознательно пропитаны его мерзким духом — ядом, незаметно введенным в их вены немецким пропагандистом. Тифлисское правительство является антибольшевистским, но его члены, вероятно, так же, как и сами большевики, вдохновлены большевистскими идеалами.

Голод здесь ужасный. Самая высокая известная мне цена на пшеницу достигала 230 туманов (около 70 фунтов стерлингов) за один харвар (800 фунтов), а нормальная ее цена — 12 туманов (примерно 70 шиллингов). Мы закупаем зерно будущего урожая по 40 туманов и надеемся получить его за меньшую цену. В городе имели место случаи каннибализма. Ежедневно умирает много людей, и иногда прямо на работах в рамках борьбы с голодом. Теперь, когда растаял снег и наступила весна, люди выходят на поля в поисках еды, словно скот.

Между тем, хотя пшеницы и ячменя мало, они все же есть. Прибегнув к силе, я мог бы собрать достаточно зерна, чтобы накормить войска и остановить голод, но у меня нет для этого войск. Я знаю, где находится пшеница, но мне трудно ее достать. Во-первых, хозяин придерживает ее в надежде на более высокие цены; во-вторых, крестьяне возмущаются тем, что зерно забирают из деревни, когда сами они голодают; в-третьих, по дороге на караваны с зерном нападают разбойники; в-четвертых, демократы-экстремисты угрожают убить каждого, кто снабжает англичан; и в-пятых, губернатор показал мне приказ, который он получил от правительства в Тегеране, предписывающий проследить, дабы я не получал никаких поставок… Несмотря на все это, поставки идут очень хорошо, и я мог бы обеспечить целую бригаду настоящим хлебом и мясом от места нашей дислокации до Манджиля. В Реште также дефицит зерна, но там можно достать рис, и он намного дешевле пшеницы. Страна, естественно, богата зерном, фруктами, здесь в достатке овец, и, как только созреет новый урожай, трудности с поставками исчезнут. На этой высоте (6500–7000 футов) урожай поздний, но, как только будет собран урожай с более низких полей, цены упадут, и зерно, которое сейчас придерживают, пустят в продажу.

И наконец, вопрос о рекрутах. Полковник Кеннион (атташе) гарантирует безопасную дорогу от Каср-и-Ширина до Асадабада, поэтому я отказался от идеи набирать рекрутов из местных курдов на этом участке. Я формирую одну группу в Хамадане, а позднее создам еще одну в Казвине. Каждая группа будет состоять из эскадрона кавалерии и двух рот пехоты, общей численностью 600 человек, с шестью британскими офицерами в каждой группе. Эти рекруты не заменят регулярных войск, как и не сформируют дорожную охрану. Они будут использоваться для борьбы с бандами разбойников, для облав на немецких или турецких эмиссаров, многие из которых активно занимаются пропагандой, а также для гарнизонных постов в опасных местах дорог.

Перс не опасен как воин, но он будет более опасен в этой революции, чем в предыдущей, потому что страна полна оружия и боеприпасов, проданных русскими солдатами или отнятыми у них, а также поставленными при немецком посредничестве.

Турецкое наступление на Тебриз не слишком активно, и, возможно, нам удастся с помощью джилусов и других племен к югу от озера Урумия полностью сорвать его. Через пару дней я отправляю отряд из двенадцати офицеров и восьми унтер-офицеров в Тебриз, чтобы организовать такое сопротивление. Недавние весьма успешные операции из Месопотамии против синджаби ^[17], поражение турок при Кифри и в направлении Киркука на севере Ирака значительно улучшили положение в Курдистане и Персии в целом, а также, возможно, повлияют на наступление турок к югу от озера Урумия.

Единственная оппозиция вводу наших войск в Персию — политическая. Народ рад видеть солдат нового типа, которые несут с собой закон и порядок. Но даже политические трудности могут быть в конечном счете преодолены. Я не осведомлен насчет отношения нашего правительства к демократическому движению в Персии, но предполагаю, что мы даем персам понять, что, будучи демократической страной, мы не можем противостоять демократическому движению в другой стране и не собираемся поддерживать против него другую партию — крупных землевладельцев. Но мы также не желаем враждебности со стороны последних — тех, кто имеет более непосредственное влияние на значительное количество людей на своей земле, чем когда-либо могли бы иметь демократы. Очевидно, что трудно поддержать умеренного демократа, не настроив против себя землевладельца или хотя бы не вынуждая его занять слишком враждебную позицию. Это опасно близко к попытке служить и нашим и вашим, то есть вести двойную игру.

У меня набралось около двадцати русских офицеров, весьма тщательно подобранных и способных людей, в основном авиаторов из школы в Баку, желающих воспользоваться любым удобным случаем, который может возникнуть при нашем вмешательстве на Кавказе. А пока что они полезны для нас в различных аспектах и дают нам возможность поддерживать связь с Баку и получать достоверную информацию.