Варяги и Русь. Разоблачение «норманнского мифа» - Степан Гедеонов Страница 30

У Саксона Грамматика славяно-вендскими и русскими именами являются: Dagus, Dal, Due, Floccus, Tranno, Rotho, Regnaldus, Scalcus и пр. Если бы вместо Рюрика, Синеуса и Трувора варяжские князья назывались западнославянскими именами: Grin, Borna и Skalk, без сомнения, норманнская школа привела бы в доказательство их скандинавизма своих Grim'ов, Bjorn'ов и Skalk'ов. И наш древлянский Мал попал бы, вероятно, в норманны (от северного Amal), не будь его славянство положительно засвидетельствовано летописью.

Отсюда еще не следует ни невозможность рационального объяснения значительной части варяго-русских имен, ни право для славянской школы оставить вопрос об именах без должного рассмотрения. Разумеется, это исследование может быть основано на законах только славянской, а не скандинавской ономатологии. Известно, и всеми славянскими филологами принято за правило, что большая часть местных славянских имен происходит от личных; на этом основании указывает Шафарик на личные Krak, в именах городов Краков, Кракополь, Краковец; Witorad, в имени города Witorazi (Витраж), ныне Weitrach и т. п. Мы не можем, в угодность невозможным требованиям, исключить из круга наших ономастических доказательств, утвержденных славянской наукой аналогий, ни верить, чтобы между названием города Reric и личным Рюрик не было лингвистической связи, существующей между именами городов Ярославль, Олжичи, Володимер и личными Ярослав, Ольга, Володимер. Не менее странно и другое притязание норманнской школы не допускать к объяснению простых славянских имен тех же имен в их составной форме, т. е. славянских Luto-mir, Kasi-mir, Wladi-slaw, к объяснению славянских Ljut, Kasi, Wlad. Дело в том, чтобы ономастические исследования были основаны не на произволе, не на одних, часто случайных созвучиях, а на правилах благоразумной филологии в связи с историческим значением тех лиц, имена которых подлежат нашим разысканиям. Что же до уверенности, с которой норманнская школа полагается на безгрешность своих этимологических выводов, я замечу, во-первых, что до появления в свет исследований г. Куника эта школа основывала свое мнение о скандинавском происхождении варяго-русских имен нашей истории на этимологических изысканиях Байера, представляющих, по мнению Шлецера, настоящий образец благоразумной и ученой этимологии и сравнения имен. Г. Куник не утверждает Шлецерова суждения, а выводы Байера признает крайне неверными и отчасти принужденными. Удерживая только немногие из прежних этимологий, он является с новым, полнейшим (и, должно сказать, несравненно более рациональным и ученым) запасом скандинавских имен; вместо байеро-шлецеровых Alak, Alogia, Askel, Туr, Rotwigda он читает Hölgi, Hölga, Höskuldr, Dýri, Ragnheidr и т. д.; тем не менее в продолжении около полутораста годов мы были обмануты, с одной стороны, крайне неверными и принужденными словопроизводствами Байера; с другой, положительными уверениями Шлецера в их непогрешность, ученость и благоразумие; во-вторых, что в продолжении тех же полутораста годов было принято в число аксиом русской истории, что общеславянские слова боярин, безмен, вервь, верста, луда, огнищанин и пр. происходят от скандинавских boljarl, bismer, hvarf, rasta, lodha, eingandin и т. д. He могут ли наши Рюрик, Олег, Рогволод происходить точно так же от скандинавских Hraerekr, Hölgi, Ragnwaldr?

Рюрик. В германо-латинских документах средних веков встречаются формы: Roricus, Roric, Rorigo. Вероятно, имя Roric есть сокращенное Roderich; у датчан и у норвежцев оно является под формами Hrorecur, Hraerekr (вар. Hraedrekr и Rodrekr); у шведов оно неизвестно. «В древнешведских памятниках, — говорит г. Куник, — Рерики (die Roriker) встречаются, кажется, не часто; я знаю только одного Стефана Рериксона и одного Анунда Рериксона, двух редакторов древнего сюдерманландского уложения». Для шведского конунга имя Hraerekr так же странно и необычайно, как для русского князя имена Казимира или Прибислава; вследствие чего норманнская школа должна или отказаться от шведского происхождения нашего Рюрика и выводить его уже не из Швеции, а из Дании или Норвегии, чем подрывается все учение знаменитейших корифеев скандинавизма; или же, по примеру, сделанному в отношение к именам варяг и Русь, прибегнуть к изобретению (никакими, даже косвенными свидетельствами не утвержденной) формы шведского имени, которая бы подходила к русскому Рюрик.

Коллар отыскивал этимологию имени Рюрик в чешском raroh, польском rarog = сокол; roryk = стриж; в имени вендского племени рериков-reregi и города Reric (Мекленбург). При отсутствии указаний на историческую и лингвистическую связь между этими названиями и именем Рюрика предположения Яна Коллара, без сомнения, много теряют из настоящего своего значения. Г. Куник отвергает их по двум причинам: 1) в древнепольских и древнеславянских именах нет живых примеров имени Рюрик; 2) rarog имя не личное, а название города или птицы; сходство имени Рюрика с названием города Reric и сокола raroh явление случайное.

На первое из этих возражений я мог бы отвечать, что историк, не допускающий славянского происхождения Рюрика потому, что имя его не встречается у прочих славянских народов, должен, вместе с ним, производить от норманнов и князей Sederich'a, Пяста, Крока, Tunglo, Щека, Хорива и т. п., коих имена не только неизвестны у прочих славян, но и в своих собственных историях являются только по одному разу. Но мы не имеем надобности прибегать к этому толкованию. Псковская летопись упоминает о польском воеводе Ририке под 1536 г.: «Ририка воеводу убиша лятцкаго». Имя Рюрика под его основной формой Рерик-Rerich встречается в числе имен древнечешских родов, заседавших на богемских снемах. Оно сохранилось и в горлицком дипломатическом акте 1490 года: «Peter Rerig der Stadschreiber». Если не ошибаюсь, это живые примеры, ничем не уступающие шведским Рериксонам.

Ответ на второе замечание требует исследования более подробного.

Имя Рериков. (Reregi) не есть собственно племенное, а прозвище. Как лутичи волками, так оботриты прозывались соколами вследствие особого уважения к религиозному и символическому значению этих животных у той и у другой народности. «Должно заметить, — говорит Шафарик, — что древние славяне и литовцы сражались под стягами, на которых были представлены изображения животных, служивших им религиозными символами; имена этих зверей могли весьма легко перейти на роды или племена, состоявшие под этими стягами. Примером служат кршане, т. е. иллирийцы, обитающие на острове Крке и получившие от изображенного у них на стягах коршуна название Чучей. Не есть ли это ключ к объяснению многих родовых и фамильных имен?» Орел (или сокол) изображен у Маша на двух фигурах оботритских богов; на прозвание оботритов соколами намекает и скальд Гуторм Синдри, прославляющий короля Гакона за то, что он покорил Зеландию и подчинил себе гнездо вендского сокола. Г. Куник читает по Шафарику Rarozane и Rarog, вместо Reregi и Reric; но Шафарик употребляет эти формы только в переводном значении; он сам говорит в другом месте: «Мы заметим (о древанском наречии), что многие явления, по-видимому, происходящие от позднейших искажений языка, встречаются уже в наидревнейших источниках и, без сомнения, берут свое начало не столько в иноземном влиянии, сколько в организме и самобытном развитии славянского языка.» Я прибавлю, что общеславянское рок, рог является у древанского племени под формой rik; так wotrok (отрок) = woatrik; rog (рог) = rik. Формы Рерики, Рерик принадлежат, стало быть, не германскому искажению, не неведению Эйнгарда, Адама Бременского и т. д., а грамматическим свойствам славянского племени, произносившего рерик (сокол) вместо raroh, rarog. На форму Reric указывает и постоянно одинаковое чтение имени города Reric, Rerich у Эйнгарда; Reric в Annal. Fuldens. et Met. под теми же годами. Ту же форму находим и в названиях впадающей в Одер, под Кенигсбергом, реки Рерик die Rorike и принявшего от нее имя Рерик командорства иоганнитеров, около половины XIII столетия.