Монсегюр и загадка катаров - Жан Маркаль Страница 30

Текст Книги Бытия, хотя и вызывает многочисленные комментарии и множество толкований, в глубине остается темным: он ограничивается констатацией, что в какой-то момент истории людей они внезапно перешли из состояния беззаботности в состояние озабоченности. Люди почувствовали себя виновными. Виновными в чем? Об этом мы ничего не знаем. Но кто говорит о виновности, говорит об изъяне, а этот изъян — несомненно нехватка чего-то, нехватка некой высшей реальности.

Сюжет о древе познания добра и зла не единственное темное место в библейском тексте, касающемся «грехопадения». Когда говорят, что ангелы, соблазненные красотой женщин, спустились на землю и соединились с ними, породив тем самым исполинов, которые населили мир до потопа, ввергнув его в разврат, — можно задаться вопросом: помимо всевозможных объяснений рационалистического типа с участием «инопланетян», нельзя ли предположить, что этот вымысел символизирует пленение небесных душ материей, идею, которая занимает видное место в учениях Платона, Пифагора и в катарских постулатах?

Впрочем, ангелы, «познавшие» человеческих дочерей, так и называются этим словом: в тексте говорится о «сынах Божиих», и в стихе 6:2 вовсе нет речи о херувимах, которые в стихе 3:24 охраняют путь к древу жизни. Ангелология Библии путаная, особенно в Книге Бытия, где Враг даже не упоминается. Это не змей-искуситель: о нем говорится только, что он был «хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог» (3:1). Если же отождествлять змея с Сатаной, придется признать, что последний — существо, исходящее от Бога. Действительно, как получилось, что Бог мог создать злое существо?

Официальные тексты умалчивают о мятеже Сатаны, величайшего и прекраснейшего из архангелов. Впрочем, об этих высших существах они вообще говорят очень невнятно. Херувимы появляются внезапно, без объяснения, кто они такие. Разве что — исходя из знаменитого понятия Элохим в стихе 1:2, которое стараются переводить как «Дух Божий», тогда как на самом деле это слово множественного числа, означающее «господа», — истолковать дело так, что Всевышний древнееврейской Библии только первый — primus inter pares [первый среди равных (лат.)] — в загадочной когорте высших существ: архангелов, херувимов и серафимов. Разве змей не говорит Адаму и Еве: «Когда вы вкусите их [эти плоды] …вы будете, как боги, знающие добро и зло» (3:5)? А после грехопадения Всевышний произносит двусмысленные слова: «Вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло» (3:22). Ответственным за грех никоим образом не называют Сатану, и грех этот состоит, похоже, не в чем ином, как в нахождении доступа к познанию добра и зла — уделу Элохим, который они ревниво охраняли.

Но запрет был наложен не только на древо познания добра и зла. В саду Эдема, в очень точно указанном месте, росло древо жизни, и, если мы правильно поняли, получить доступ к древу жизни было можно, только съев плод с древа познания добра и зла. Ведь в своем проклятии Всевышний, выразив сожаление, что человек «похитил» познание добра и зла, заявляет: «Теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (3:22). Прежде всего надо отметить, что Всевышний имеет дурной характер, что он, не желая делиться своей вечной жизнью с другими, безобразно жаден и ведет себя как обеспеченный капиталист. Что за удовольствие, если все люди будут такими, как я?

Эти стихи Книги Бытия связаны с ранними верованиями евреев: действительно, для них человеческая душа не была бессмертной, и единственная польза от религии состояла в том, что последняя позволяла установить особые связи между Богом и человеком, обеспечивая как можно более долгую и счастливую жизнь. Догмат о бессмертии души пришел к евреям лишь довольно поздно и был еще спорным: во времена Иисуса его признавали только фарисеи и ессеи. Его исток, очевидно, надо искать в греческой философии, которая сама испытала восточные влияния.

То есть в Библии проблема Зла упрощена до крайности. С одной стороны — евреи, верные завету, который они заключили с Всевышним: это Добро; с другой — евреи, не верные завету, а также другие народы, — это Зло. Тогда им было не очень важно точно знать, кто такой Сатана, или обсуждать его происхождение. Фигура Сатаны, под каким бы именем он ни появлялся, — результат иранского влияния, а легенда о Люцифере, «Светоносце», павшем и погрузившемся во Тьму, появилась только в христианских глоссах. Метафизический масштаб Врага у евреев затмевало его прагматическое и утилитарное значение. Делать зло значило, в аллегорической форме, следовать наущениям Врага и навлекать на себя отмщение Всевышнего.

Правда, в формировании понятия Сатаны, воплощения абсолютного Зла, немаловажную роль сыграли социологические компоненты. Ведь в повседневной жизни Зло присутствует в разнообразных аспектах. Бедность, страдание, болезнь и смерть могут быть только внешними проявлениями этого абстрактного начала, которое будет все более и более стремиться обрести плоть — ужасную плоть — в воображении.

Но если согласиться, что огромное большинство народов живет в социальных условиях, при которых властвует Зло, можно понять, что эти народы задаются кое-какими вопросами. Им сказали, что мир, живые существа созданы богами. Но при своей пассивности эти народы все-таки сознавали некую несправедливость: удел был не у всех одинаков, и некоторые привилегированные лица жили на широкую ногу, тогда как другие, подавляющее большинство, работали и страдали исключительно на благо первых. Они понимали, что живут в злом мире, то есть в мире, где господствуют злые люди. Почему боги, о которых говорили, что они бессмертны (первая несправедливость) и всемогущи, так решили? Превосходный пример постановки такого вопроса — греческая трагедия: почему случается, что боги так беспощадно крушат человеческие существа, даже когда те исполнены доброй воли? К тому же эти боги как будто даже испытывают удовольствие, причиняя людям страдание, вроде как зрители римского амфитеатра, аплодирующие обреченным, которые убивают друг друга или которых пожирают львы. Недалеко от этого ушел янсенизм, утверждающий, что Бог может отказать в благодати даже праведникам, потому что замыслы Бога неисповедимы. Тогда что же такое Зло и почему боги терпят существование Зла?

Известно, что провозглашение принципа абсолютного Добра ведет к немедленному провозглашению противоположного принципа: принцип Добра в нашей логике невозможно представить, не уравновесив его принципом Зла. Вся проблема в том, чтобы выяснить, какое из начал подчинено другому. Или что оба этих начала равны. Так вырисовывается доктрина, которую можно определить как дуализм и которая в течение веков будет заимствовать аргументы из различных мифологических традиций и из самых разных религиозных спекуляций.

К этому очевидно приложила руку и философия. Предлагались разные решения, часто интересные, но обыкновенно противоречивые и в любом случае чисто теоретические. Повседневная религиозная жизнь нуждается в четких утверждениях, а не в гипотезах, будь они даже самыми логичными и наиболее удовлетворительными для разума. В некоторых случаях Зло принимали как неизбежность и заботу о решении этой проблемы возлагали на богов, цели которых непостижимы: это традиционная система греков до появления философии. Люди довольствовались констатацией существования Зла, оправдывая его необходимостью наказать человеческие существа за грех, совершенный в начале времен: в результате возникли мифы о дерзости Прометея, ящике Пандоры, древе познания добра и зла, конце золотого века и т. д.