Дафна - Жюстин Пикарди Страница 30

Это выглядело так, словно Дафна внезапно обернулась злополучной, даже не называемой по имени второй миссис де Уинтер, Дафной де Уинтер, неопытной и неумелой перед лицом своей соперницы. Но женщина, противостоявшая Дафне, была жива, бесспорно жива на этот раз, а не мертва, как Ребекка, хотя в Снежной Королеве что-то было от нее — красота и непобедимость, и голос ее был тверд и взгляд непреклонен, когда она заявила Дафне, что не может ей обещать прекратить встречаться с Томми.

— Я люблю его, — сказала она Дафне, — а он любит меня, и вы должны это понять.

Дафна хотела сказать, что Снежная Королева не может ничего знать о любви, она несет лишь разрушение, но промолчала, глядя в сторону. А ее соперница продолжала:

— Я бросила своего мужа ради Томми, и не кажется ли вам, что пора взглянуть на свой брак открытыми глазами? Судя по тому, что рассказывал мне Томми, между вами существуют неразрешимые проблемы еще со времен войны. Да и вы не всегда были ему верны и не можете претендовать на моральное превосходство.

Дафна не ответила, не знала, что сказать; слова здесь были бесполезны. Через несколько минут Снежная Королева встала, расправила юбку и сказала:

— Так мы ни к чему не придем. Думаю, вам лучше не пытаться вновь искать общения со мной, пока у вас не появится конкретная тема для обсуждения.

Дафна была слишком расстроена, чтобы попрощаться с ней, к тому же краем глаза она начала замечать их — фигурки, которые прятались в удлиняющихся послеполуденных тенях Британского музея, среди каменных колонн его портика, хотя это трудно было сказать наверняка: они скользили среди ничего не подозревающих прохожих. Дафна знала, что они следят за ней, а может быть, они шпионили за Снежной Королевой? Нет, не за ней: ведь когда Снежная Королева удалилась, стуча острыми каблучками по каменным плитам, наблюдатели остались возле колонн. В таком количестве они не могли быть частными детективами, да и стал бы Томми нанимать детективов, чтобы следить за ней? Это у него были секреты, а у нее после кончины Герти не осталось от него тайн…

Вернувшись в музей, она ощутила панику, не в силах сосредоточить внимание ни на встрече со Снежной Королевой, ни на рукописях Брэнуэлла. Она смотрела на выцветшие слова, написанные его почерком, но не могла понять, все казалось ей полной бессмыслицей: с тем же успехом страницы могли бы быть покрыты древнеегипетскими иероглифами, как папирусы, выставленные рядом с мумифицированными телами в соседней галерее. Страницы ее записной книжки оставались пустыми, как слепые, ничего не видящие глаза. Но были другие глаза, наблюдавшие за ней. В читальном зале она оставалась в безопасности, иначе и быть не могло: они не осмелились бы преследовать ее здесь, но они ждали ее снаружи — она ощущала их присутствие, хотя не понимала, что им от нее нужно.

Дафна просидела в читальном зале до самого закрытия, пока один из библиотекарей, молодой человек, не подошел к ней и не сказал извиняющимся тоном, что вынужден забрать у нее рукописи Бронте. Не оставить ли их за ней на следующее утро? Дафна ошеломленно посмотрела на него, и он спросил, забеспокоившись, не может ли чем-нибудь помочь; она в ответ лишь покачала головой, а потом стремительно выбежала из читального зала, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. В то утро она купила обратный билет на станции метро «Слоун-Сквер», собираясь вновь спуститься в подземку, чтобы ехать домой с Рассел-Сквер, потому что ей не хотелось садиться в автобус, постоянно останавливающийся и вновь трогающийся с места в бесконечных потоках транспорта. Однако, выйдя из дверей музея, Дафна без всякого ясного плана пошла не к метро, а совсем в другую сторону, сознавая лишь, что ей надо как-то отделаться от все еще преследовавших ее незнакомцев. Главным у них, как она решила, был высокий мужчина в твидовом костюме и мягкой фетровой шляпе, другие использовали его шляпу как ориентир на запруженных народом улицах. Эти люди все приближались и приближались, нагоняя ее, и она побежала, спотыкаясь, мимо клерков, возвращающихся домой, а они ошеломленно глядели на нее, но никто не помог, никто не мог помочь ей. Спуститься в метро она опасалась: ее могли толкнуть под поезд, избавившись от нее столь же легко, как от комка оберточной бумаги, поэтому она остановила проходящее такси и попросила водителя довезти ее до Букингемского дворца. Он взглянул на нее сквозь открытое окно, слегка улыбаясь, и она испугалась, что он тоже участник этого непонятного заговора против нее. В ужасе она отшатнулась от такси, шофер позвал ее, но она не остановилась, а побежала еще быстрее и прыгнула в автобус. Ей было неважно, куда он идет, главное — подальше от этого места. На Пиккадилли-Серкус она немного осмотрелась и пересела в другой автобус, чтобы сбить их со следа, а потом на Гайд-Парк-Корнер перебралась еще на один и наконец оказалась на Слоун-Сквер, где почти уверилась, что никто не преследует ее, пока она поспешно шла по Кингз-роуд к своему дому.

В вестибюле парадного подъезда, как всегда, пахло резиной, но что-то еще было в воздухе — едва различимый аромат духов Снежной Королевы, а может быть, даже нечто более противное. Задержав дыхание, она метнулась в лифт, железные створки с лязгом закрылись за ней, и к тому времени, когда надо было выходить, она уже почти задыхалась, словно чьи-то невидимые пальцы сомкнулись у нее на горле и душили ее. Когда она открыла входную дверь, Томми, уже вернувшийся домой, посмотрел на нее как-то странно.

— Что, черт возьми, происходит, старушка? — спросил он.

И тогда она увидела в зеркале свое мертвенно-бледное, покрытое потом лицо. Дафна хотела ему все рассказать: о встрече со Снежной Королевой, о людях, преследовавших ее, об их зловещем главаре в мягкой фетровой шляпе, но тут ее пронзила ужасная мысль: а что если Томми тоже участвует в заговоре? А вдруг ему промыли мозги — ведь сумела же его сбить с толку Снежная Королева — и теперь он утратил способность видеть вещи в их истинном свете? Может быть, именно в этом причина его душевного расстройства? Не медленный ток его крови, а вода, влитая в его мозги, приливная волна, поглотившая все, что было ему дорого?

После этого страшного дня Дафна уехала домой, в Менабилли. Там она будет в большей безопасности в доме, скрытом от внешнего мира, не видимом даже с моря. Она поняла теперь, что должна быть очень осторожной, крайне осмотрительной. Опасно доверяться незнакомцам, даже получать почту от них. Она не станет больше отвечать на письма мистера Симингтона или чьи-то еще, только на письма от детей. (А что если и до них добрались? Нет, конечно нет… но разве можно быть до конца уверенной?) По крайней мере, Тод можно доверять, но двери на ночь необходимо запирать, держать закрытыми ржавеющие ворота из кованого железа у Западной Сторожки и вторые ворота, те, что ближе к дому, тоже надо запирать. Если она не будет бдительна, они могут пройти через лес — такие уж настали дни, что никакая осторожность не будет излишней. Надо поговорить с соседом-фермером, чтобы он восстановил колючую проволоку на границах ее поместья, — хоть она и отступит, но зато будет готова отразить внезапное нападение. В Гражданскую войну Менабилли выстоял осаду, будучи твердыней роялистов. Так пусть же он вновь станет крепостью, думала Дафна, проверяя и перепроверяя, закрыта ли на засов входная дверь, бродя ночами по коридорам своего дома, как беспокойный призрак, как Ребекка, стараясь двигаться быстро, чтобы никто не мог ее поймать, борясь со сном, пока не наступит рассвет и она сможет наконец лечь спать.