Адмиралы Бутаковы - флотская слава России - Владимир Врубель Страница 3

Николай I внимательно следил за всеми реформами, проводимыми Крузенштерном. Единственное, чего не смог победить адмирал, — воровство кадетской провизии. Эта традиция была неистребима. Однажды из-за недовольства едой кадеты взбунтовались: стучали ногами под столом. Кто-то донёс царю. Тот немедленно приехал в корпус. Всех собрали в Столовом зале. Император обратился к боявшимся шелохнуться в строю кадетам с энергичной речью, наполовину состоявшей из ругательств. Зачинщика тут же высекли и разжаловали в матросы, шестьдесят других послали солдатами и унтер-офицерами в полки на Кавказ, где обстановка была не лучше нынешней. Что же касалось эконома и офицеров, то они как воровали, так и продолжали воровать.

Воровство на Руси — такая же привычная вещь, как восход и заход солнца. Царь приказывал приводить кадетов в Петергоф во дворец. Царские обеды, роскошно сервированные, создавали у подростков иллюзию причастности к высшей власти, особой доверенности царя. Тем не менее, почтительное отношение к царскому семейству не помешало кадетам украсть и съесть роскошную дыню из царской теплицы, за которой всё лето любовно ухаживала императрица. В мраморном бассейне неизвестно зачем убили палкой несчастную черепаху. За эти «подвиги» кадетов не свозили на берег с корпусных судов целый месяц. С приходом Крузенштерна нравы смягчились, но драки, издевательства над новичками не прекращались.

Жалобы начальству считались самым последним делом. За провинности и плохую учёбу наказывали. В карцер сажали на срок до пяти суток. Секли розгами редко, но они все, же были в ходу. Только теперь разрешение высечь провинившегося давал сам адмирал. Вот приказ Крузенштерна от 4 февраля 1830 года: «Кадета 3-й роты Любимова за дурной его поступок предписываю господину капитану 2-го ранга Коростовцу высечь розгами при собрании целой роты и внести в штрафную книгу». При Крузенштерне списки принятых в корпус вывешивали в круглом Компасном зале, где паркет выложен в виде картушки компаса с цифрой 1701 в центре, годом основания Навигацкой школы. Там же новички впервые знакомились между собой. Они с восхищением рассматривали большие картины на стенах картинной галереи, изображавшие морские сражения или сцены из жизни моряков. Могли ли они подумать, что в наше время картины украдут, и к этому окажется причастным их потомок, курсант! Большое впечатление на новичков производил огромный Столовый зал, украшенный лепными изображениями гербов, офицерского палаша, корабельного руля и градштока Потолок был подвесной, на цепях. В зале стояла большая модель брига «Наварин». В церкви, куда их затем вели, висели знамёна, а на стенах были укреплены чёрные мраморные доски с именами и фамилиями павших в бою. На досках из серого мрамора перечислялись имена погибших при исполнении служебных обязанностей в мирное время. После молебна священник читал новым кадетам проповедь.

Незаметно подходило время обеда, и проголодавшихся кадетов отправляли в Столовый зал. В тот день играл оркестр. В обычные дни слушали музыку два раза в неделю. Перед обедом все хором пели молитву. Председательствовал за столом унтер-офицер из кадетов. Он разливал по тарелкам суп и раскладывал порции мяса На каждом столе стояли по два больших серебряных кубка с квасом. Эти кубки были захвачены в морском сражении со шведами и пожалованы Морскому корпусу Екатериной II. После первых восторженных впечатлений начиналась проза жизни. Вставали в шесть тридцать. Поднимали резким сигналом трубы или боем барабана Было ещё темно и холодно, печи, отапливавшие ротные помещения, за ночь остывали, и утром зуб на зуб не попадал. Умывались ледяной водой из умывальников с сосками, потом пятнадцать минут — зарядка и построение. Дежурный унтер-офицер торопливо бубнил молитву, и шли в Столовый зал пить чай, к которому полагалась сайка или французская булка. Несмотря на строгий запрет, очень любили принести с собой половину булки в ротное помещение и поджарить её там в печи.

Уроки начинались в восемь часов и продолжались после обеда. Помимо наук были занятия строем и танцами. В один из приездов царя случилась забавная ситуация: шедший впереди всех офицер открывал дверь и громко называл помещение, в которое входили царь и свита. Открыв двери одного из них, офицер объявил: «Танцевальный класс». А там шёл урок закона Божия, танцы в тот день отменили. Царь, посмотрев на окаменевшего от неожиданности попа в длинной рясе, ухмыльнулся: «Это и по учителю заметно». Повседневной формой кадетов были брюки с зашитыми карманами, чтобы отучить подростков держать руки в карманах, и синие фланелевые рубахи. За провинности надевали серую куртку. Такое наказание считалось позорным. Жестоко преследовалось курение — опасались пожара. Крузенштерн берёг казённую копейку и приучал к этому своих воспитанников. При выпуске из корпуса с новоиспечённого мичмана высчитывали даже деньги, затраченные на покупку розог. В корпусе заставляли платить за малейший причинённый ущерб. Алексей Иванович Бутаков вспоминал: «В корпусе приходится за всё платить, за платок, который потерян, за стекло или стакан, который разбил, если не хочешь, чтобы посадили за особенный стол на хлеб и воду, т.е. исключили из порции, чтоб ценой кадетской пищи заплатить за испорченную вещь, а кадетский желудок готов обедать три раза в день, да столько же ужинать».

Несмотря на жестокость воспитания, среди кадетов в период директорства Крузенштерна превыше всего ценились верность родине, отвага, самоотверженность. Глубоко презирались обман, фискальство, лесть, трусость и жадность. В город отпускали в выходные дни в зависимости от полученных баллов за учёбу и поведение. Когда наступало лето, младшие разъезжались по домам, а старшие отправлялись в плавание. Морская практика начиналась с выполнения обязанностей матросов. Матросы на кораблях обращались к кадетам — «барин». Воин Андреевич Римский-Корсаков вспоминал: «На неуклюжих, но довольно удобно устроенных для кадетского жилья фрегатах мы ели деревянными ложками из общей миски поартельно, а солонину и говядину без ножей и вилок, и право, не вздыхали о корпусном зале. Спали мы отлично в наших койках, всякий свою сам связывал; и хорошо, гладко закатывать койку, делать ей красивые головки, было предметом чванства у многих». Чай пили из оловянных мисок, черпая его, как суп, ложками. Иногда в корпусе проводились балы. Они были событием, к которому тщательно готовились. Из Столового зала всё убирали. Собиралось до пяти тысяч человек. В тот вечер открывали для посещения комнаты Морского музея. Посетители с любопытством рассматривали модели судов, машин, коллекции, привезённые из дальних стран. В ротных помещениях открывали для гостей и воспитанников чайные буфеты. В зале было жарко и душно. Горели восемь огромных газовых люстр и множество свечей, к тому же шло тепло и от печей. Дамы и барышни постоянно обмахивались веерами. Не хочу вдаваться в детали, но атмосфера была не такая, как в фильме Бондарчука на первом балу Натальи Ильиничны Ростовой.

В дни продолжительных праздников для кадет арендовали ложи в театре, многие любили русские оперу и балет. Увлекались и коньками. Каток устраивали во дворе и напротив корпуса, на Неве. Его ограждали срубленными ёлками. Стараниями Крузенштерна в Морском корпусе создали большую библиотеку, физический кабинет, астрономическую обсерваторию. Проходили годы учения. Наступало время выпуска. В Столовом зале оркестр играл церемониальный марш, строился весь выпуск. После официальной церемонии и поздравлений, вручений почётных подарков лучшим выпускникам, мичманы садились за стол. У каждого прибора лежала коробка конфет. Почётные гости сидели отдельно. Затем следовала молитва, и после неё на середину зала в последний раз выходили фельдфебели и унтер-офицеры, по судовому обычаю свистели в серебряные дудки, висевшие у них на цепях на груди: «К вину и обедать». Все приступали к последней трапезе в стенах альма-матер. Праздничный обед состоял из четырёх блюд. Непременно присутствовал гусь с яблоками. Произносились тосты. Начиналась взрослая жизнь. Четыре года кадеты шли одной дорогой, а дальше их пути расходились. Но память о проведенных вместе годах и о человеке, служившем всем примером, сохранялась навсегда, а кадетская дружба оказывалась самой крепкой.