Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов Страница 3

Посол говорил недолго. Толмач [15]из татар стал пересказывать слова посла по-половецки. Половецкий толмач из свиты Котяна переводил эти слова по-русски. Смысл их сводился к тому, что воеводы-темники: Джэбэ, Субутдай и Тугачар, ведущие конные татарские рати, передавали поклон русским князьям и желали дружбы и мира. Великий князь Мстислав Киевский через толмача попросил посла рассказать, из каких земель пришли татары, кто они и волю какого царя выполняет их посольство. Посол отвечал, что земля их лежит далеко на Востоке, более чем в полутораста днях конного пути. Там многими народами правит покоритель Хиновского [16]царства и державы Хорезмшахов великий каан Темуджин, чью волю исполняют темники и он — посол. Среди русских князей пронесся шепот. Великий князь склонил голову и выслушал тихие слова своего священника. Наверное, с его слов он снова задал вопрос о том, почему у посла на груди крест и какой веры придерживается каан Темуджин и подвластные ему народы. Посол отвечал, что великий каан и монгольский народ поклоняются Вечному Небу и матери — Земле и приносят им жертвы. Что покоренные хины поклоняются Будде, а покоренные хорезмийцы следуют слову Магомета. Но многие сильные и большие народы Великой Степи и гор: найманы, кераиты, каракидани, уйгуры и другие подданные великого каана исповедуют Христа. Сам же он — посол принадлежит к народу найманов, который держится христианской веры уже много веков. Новая волна шепота прошла среди русских князей. Тогда из окружения Мстислава Киевского на шаг вперед выступил княжеский священник и, обратясь к послу, громко спросил:

— Я ко веруете? — Посол отвечал через толмача, с трудом переводившего его речь, что веруют они во единаго Бога Отца, Творца небу и земли. И в Сына Его единосущнаго, Спасителя людей — Христа, воплотившегося Духом Божиим в человеке Исусе, рожденном от простой девы Марии и распятом на кресте во спасение прибегающих к нему.

— А яко же почтите есте Пресвятую Деву Богородицу? — вновь громко и настороженно спросил священник.

— Деве ли родити Бога? Богу ли вкушати млеко? — вопросом на вопрос отвечал посол.

— Нечестивые христьяне суть! Глаголюще яко же лжеучитель Несторий, иже предаете анафеме древнии отьци Църкви третиим Вселенским събором. Не есте на вы покрова и заступничества Пресвятыя Богородицы, — воскликнул священник, перекрестясь и отступив назад в окружение князя. Толмачи молчали, видимо не находя слов для перевода трудных богословских понятий, или из осторожности, так как обстановка в шатре великого князя накалилась после резких слов княжеского духовника. Князья громко заговорили, что-то обсуждая. Мстислав Киевский шепотом успокаивал священника, который слишком резко выказал свою неприязнь послу. Молча стояли монголы, не понимая, в чем причина шума.

Малое время спустя шум в княжеском шатре стал стихать, и монгольский посол, так и не дождавшийся перевода того, что последним изрек священник, вновь заговорил. Слова летописца, донесшего речь посла, в современном русском языке прозвучат примерно так:

— Слышали мы, что идете вы против нас, послушав половцев. Но мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сел. На вас не приходили, но пришли, посланные Богом, на холопов своих и на конюхов, на поганых половцев. Возьмите с нами мир, а нам с вами войны нет. Если бегут к вам половцы, то вы бейте их и добро их берите себе. Слышали мы, что и вам они много зла сотворили. Поэтому и мы бьем их… — закончил посол, указав на Котяна и его окружение.

Лицо Котяна исказилось. Брызгая слюной, хан стал по-половецки извергать оскорбления в адрес посла и вырвал из ножен саблю. Толмачи молчали, но посол видимо понял все и без перевода. Началось волнение и среди русских князей. Послышались угрозы. Князь Мстислав Удалой сжал рукоять меча и потянул его вон из ножен. Но ни один мускул не дрогнул на скуластом и загорелом лице посла, только сузились и стали хищными, как у рыси, зрачки его раскосых глаз. Князь Мстислав Киевский, подняв вверх длани рук, пытался успокоить других князей, но тщетно. Поняв, что переговоры не удались и его миссия окончена, посол развернулся спиной к княжескому совету и вышел вон из шатра со своим сопровождением.

Котян с налитым кровью лицом призвал русских князей перебить монгольское посольство как разведчиков и соглядатаев, засланных в русский стан. Его зять Мстислав Удалой и князь Даниил поддержали хана. Мстислав Киевский не смог ни остановить, ни сдержать их. Тут же было послано за лучниками и кметями.

Не успело монгольское посольство спуститься с береговой кручи к отряду сопровождения, как за спинами монголов запели тетивы половецких и русских луков. Сотни стрел, пущенных с высокого откоса, градом рассекли струившийся и игравший, как искривленное стекло, теплый воздух у прибрежных холмов. Со свистом и треском, нарушившим гармонию природы и мирную тишину, стрелы обрушились на людей и лошадей, поражая их со спины. Стоны и предсмертный храп разнеслись над берегом. Новый поток стрел достал и татар, стоявших у воды. Десятка полтора татарских воинов, успевших выхватить луки из колчанов и пытавшихся отбиться, послало редкие стрелы в ответ. Другие успели добежать до прибрежных кустов и также стали стрелять уже прицельно. Этих стрелков, попрятавшихся в кустарнике, половецкие и русские лучники поразили не сразу. Но организовать оборону и отход татары не успели, слишком неожиданным и предательским для них оказалось нападение. Слишком значительным был перевес сил со стороны половцев и русских. Многие татарские кони разбежались вдоль берега. Крытые цветастыми ортмами [17], отнятыми у половцев, эти кони долго не давались в руки чужакам.

Бой был скоротечным. Половецкие лучники, в запальчивости приблизившиеся к татарам, пронзенные меткими стрелами, падали вниз с откоса. Но и почти все татарские воины легли под стрелами на берегу или уже в воде. Лишь нескольким из них удалось с лошадьми достичь отмели и брода, тянувшегося по реке от Варяжского острова, а оттуда, с трудом миновав русскую сторожу, отстреливаясь, достичь левого берега Днепра и уйти в Поле.

Мстительные половцы, ранее разгромленные татарами и пострадавшие от них, добивали у реки раненных и вместе с русичами снимали оружие и доспехи с убитых. Половецкий воевода — могучий и рослый князь Ярун, сидевший верхом на вороном жеребце у кручи над спуском к Днепру, с удовольствием причмокивал губами. Затем, подозвав движением руки нукеров, велел им принести голову посла. Нукеры тотчас исполнили приказ. С отвращением подняв отсеченную, окровавленную голову за волосы, Ярун всмотрелся в искаженные смертью черты некогда благородного лица и с нескрываемым ужасом отбросил ее. По его приказу голову насадили на острие бунчука и отвезли к шатру Котяна, воткнув бунчук у шатра.

А у воды заканчивался последний акт разыгравшегося побоища. Были добиты все раненые и раздеты все побитые татары. Еще отлавливали разбежавшихся татарских коней. На прибрежных камнях бился в смертельных конвульсиях буланый монгольский конь, пронзенный в шею и в пах несколькими стрелами. Черная кровь, загустевая, все еще текла из смертельных ран! Конь бил задней правой, поднимал голову и, испуская розовую пену, дико и хрипло ржал. Подошедший половец мстительно, несколькими ударами длинного ножа добил его, перерезав ему горло, и, скликая своих сородичей, стал потрошить коня и снимать с него шкуру.