Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица - Эрвин Ставинский Страница 29

– Видите ли, – Вилли на минуту замешкался, – я могу сказать так, что из-за своего карьеризма он часто был против меня и мог сказать за глаза обо мне что-нибудь неприятное. И тем не менее я считаю, что он способный и преданный чиновник.

– Вы бывали с ним в командировках? – с невозмутимым видом спросил Католинский.

– Нет, господин инспектор, я всегда замещал его во время отъездов, поэтому в командировки с ним не ездил.

– Известно ли вам, господин Леман, как он тратил деньги во время пребывания в командировке, читали ли вы его финансовые отчеты?

– Я ничего по этому поводу не могу сказать, поскольку я никогда не интересовался, как он списывает командировочные.

– Шлаф считает, что вы написали на него донос по этому поводу. Что скажете?

– Я? – искренне удивился Леман. – Впрочем, это легко проверить. Если донос написан от руки, его можно дать на экспертизу графологу. Если же он отпечатан, можно поискать в отделе машинку. Только зачем мне писать на него донос? Я не претендовал никогда на его место. Я вполне доволен своим положением.

– Что ж, ваши ответы делают вам честь, – впервые улыбнулся Католинский, и Вилли подумал, что в этот момент инспектор производит впечатление простецкого парня.

– В каких отношениях вы находитесь с криминальсекретарем Бертольдом? – спросил Католинский, и лицо его опять приняло серьезное выражение.

«Вот оно, главное, из-за чего он меня вызвал», – подумал Вилли и коротко ответил:

– У нас чисто служебные отношения. А Шлаф дружит с Бертольдом.

– Бертольд написал на вас донос. Чем вы можете это объяснить?

– Полагаю, что он сделал это по просьбе Шлафа.

– Бертольд пишет, что вы скрытый марксист! – Католинский настороженно смотрел прямо в глаза Леману.

Вилли улыбнулся и пожал плечами:

– Он, наверное, приводит какие-то конкретные факты. Хотелось бы их услышать. Сказать могу лишь одно: я никогда не был марксистом и пока еще не стал национал-социалистом. Я только готовлюсь вступить в партию, внимательно изучаю книгу фюрера «Майн кампф». До революции и некоторое время после нее я был членом монархической организации «Союз африканцев», за что подвергался преследованиям со стороны социал-демократов.

Католинский перевернул несколько страниц в папке, видимо нашел нужное ему место и воскликнул:

– Вам нужны факты, пожалуйста! Что вы делали во время революции?

– Был в группе связи при военном министерстве. Обеспечивал связь между добровольческими отрядами и гвардейской дивизией рейхсвера, – спокойно ответил Вилли. Все моменты своей биографии он обсуждал с Клесметом и знал, что поймать его на мелочах никто не сможет.

– Кто это может подтвердить?

– Есть люди в военной контрразведке, которые знают меня по тем временам. Например, обер-лейтенант Протце, Новаковский.

– Хорошо! После переворота вас избирали председателем комитета чиновников первого отдела?

– Избирали. Я и сейчас член комитета чиновников.

– Ну, это старого, а сейчас будет новый комитет, – не удержался, чтобы не съязвить, Католинский.

– Согласен, будет, – улыбнулся Вилли.

– Скажите, по вашей инициативе был снят начальник отдела Юлиус Кох?

– Он был снят решением общего собрания чиновников. Я на этом собрании был избран председателем. Так что это не моя заслуга.

– Сообщают, что после революции вас часто посещал Отто Штройбель, который был в Киле председателем Совета солдатских и матросских депутатов. Это верно?

– С Отто Штройбелем мы вместе служили на флоте, и он посещал меня, как старый приятель.

– Он был коммунистом?

– Я у него не спрашивал. Вам лучше задать этот вопрос господину Геббельсу. Ведь Отто Штройбель работает у него первым заместителем министра пропаганды.

Католинский замолчал, еще некоторое время перелистывал свою папку, потом поднял голову и сказал:

– Благодарю вас, господин Леман. Пока все. У меня к вам вопросов больше нет.

Вилли поднялся, аккуратно поправил свой стул и, попрощавшись, направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда услышал:

– Минуту, Леман! А вы правильно тогда поступили, сняв Коха! До последнего времени он служил в полиции Мюнхена. По указанию фюрера его убрали оттуда, как человека, пользующегося дурной славой. Желаю удачи!

Инспектор, улыбнувшись, поднял руку в нацистском приветствии.

Подымаясь к себе по лестнице, Вилли подумал, что после такой беседы неплохо бы расслабиться. По старым временам он закатился бы в кабак, но сейчас его держали на строгой диете. Пришлось довольствоваться беседой с Хиппе. Посовещавшись, они пришли к выводу, что этот вызов был связан с доносом, написанным Бертольдом.

Время шло, однако после беседы с Католинским разговоры о повышении Лемана в должности прекратились. Выждав еще неделю и убедившись, что дело против него развития не получило, Вилли решил во всем разобраться сам.

Взяв в административном отделе свое личное дело, Леман написал рапорт и попросился на прием к своему начальнику отдела.

Начальник третьего отдела, правительственный советник Пацовски, принял его сразу же, что само по себе было хорошим признаком.

– Мне звонил Католинский и выразил удовлетворение результатами беседы с вами, – сообщил Пацовски, едва Леман сел на любезно предложенный ему стул. – Какое у вас дело ко мне?

– Господин советник, – доложил Леман, – я обращался к вам по поводу задержки с моим очередным повышением в ранге. Мне не понятно, почему это происходит. Может быть, у вас есть ко мне какие-либо претензии? Я бы хотел внести ясность в это дело.

Вилли протянул ему свой рапорт вместе с личным делом. Пацовски внимательно его прочитал, молча взял ручку и принялся внизу, под рапортом, что-то писать. Закончив, он протянул Вилли рапорт, предлагая ознакомиться с написанным. Тот прочитал: «Леман является верным, прилежным и надежным служащим, работой которого я полностью удовлетворен. Он ценный работник и достоин повышения. Леман относится к когорте опытнейших работников тайной политической полиции».

Вилли не верил своим глазам. Можно было ожидать похвалы, но чтобы в такой форме…

– Вы удовлетворены? – улыбаясь, спросил Пацовски.

Лемана охватила волна теплой благодарности к этому невзрачному на вид чиновнику, способному вот так просто, без лишних слов и волокиты решать весьма чувствительные для его подчиненных вопросы.

– Благодарю вас, господин советник, – Леман вложил в эти слова всю свою признательность. – Не согласитесь ли вы в таком случае подписать письмо в Управление СС о проверке моей родословной? Я решил подать заявление о вступление в ряды СС.

– Согласен, давайте письмо.