Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию - Алексей Сахнин Страница 29

В течение следующих нескольких дней, Ленин предает своим сенсационным выводам форму программных статей, которые и предоставляет на суд партийной публики уже в середине июля (сначала «Политическое положение», а затем уже в ходе внутрипартийной дискуссии «К лозунгам»). В этих статьях Ленин добавил еще одно, тактическое требование к партии: возродить подпольную работу партии, необходимую в условиях наступления контрреволюции.

Эти новые тезисы Ленина вовсе не однозначно были встречены другими лидерами большевиков. Впервые они всерьез обсуждались представительным партийным форумом 13–14 июля, когда состоялось расширенное совещание ЦК с участием представителей ПК, ВО, МК, МОБ и Московского окружного комитета. Выяснилось, что большинство участников совещания оказались не готовы к такой резкой смене тактических приоритетов.

Это неудивительно. Ведь Ленин с начала революции выступал последовательным противником «бланкистских» настроений в партии. Доказывал, что восстание, организованное партией против воли Советов – это путь в тупик. И делал это так убедительно, что большинство его товарищей по партии перешли на эту точку зрения. Июльское поражение, казалось бы, лишь подчеркивало гибельность бланкистской тактики. Тем более неожиданным казался тот переворот, который предлагал Ленин.

Необходимость радикального изменения стратегии, по Ленину, вызвана тем, что революция (по меньшей мере, временно) потерпела поражение. Вождь проводил прямую параллель с «июньским расстрелом» 1848 г., после которого началось последовательное наступление реакции и спад революционного движения. В таких условиях противостоять надвигающейся военной диктатуре можно лишь силой оружия.

Действительно, ситуация в стране объективно менялась в пользу консервативных, откровенно контрреволюционных сил. 12 июля была введена смертная казнь на фронте, которая рассматривалась командованием как первый шаг к восстановлению дисциплины в войсках, а также как мера необходимая для подавления революции. Одновременно, армейские и правительственные круги обсуждали создание специальных воинских частей для подавления внутренних смут. Об этом, например, прямо писал главнокомандующий генерал А. А. Брусилов А. Ф. Керенскому: «По-видимому гражданская война неизбежна и может возникнуть ежеминутно… и противодействовать этому можно тоже, имея только части, сохранившие порядок».

Сторонники «порядка» не скрывали, что речь идет о подавлении не только уличных выступлений, но и об уничтожении органов самоуправления трудящихся. Так, на совещании 16 июля в Ставке, в котором участвовали Керенский, министр иностранных дел кадет Терещенко, главковерх Брусилов, начштаба главковерха генерал Романовский, главкомы фронтов и начальники штабов фронтов, комиссары Временного правительства и т. д. (в т. ч. генералы Деникин, Клембовский, Алексеев, Рузский, комиссар правительства Борис Савинков и др.) шел откровенный разговор о запрете Советов и солдатских комитетов. «Их необходимо уничтожить – заявил генерал Алексеев – Конечно, сразу этого сделать нельзя, к этому надо придти постепенно». Аналогичные требования выдвигали Брусилов, Клембовский и другие армейские руководители. Керенский и Терещенко заверили собравшихся, что приложат все усилия, чтобы железной рукой установить в стране порядок. Было принято решение начать готовить в тылу верные правительству части (начиная от «батальонов смерти» до крупных соединений, по словам Савинкова, вплоть до армии), которые «могли бы стать опорой в надвигающейся гражданской войне».

Но дело не только в том, что правительство и верхи армии стали готовиться к установлению военной диктатуры, ограничивая демократические свободы на фронте и в тылу. Советы на деле теряли влияние на текущую политику. Так, государственный контролер в новом коалиционном составе Временного правительства (сформированного 24 июля по «индивидуальному» принципу), кадет Ф. Ф. Кокошкин заявлял в своем отчете перед московскими кадетами в середине августа: «За месяц нашей работы совершенно не было заметно влияния на нее Совдепа. Влияние левых партий не мешало работе правительства. За этот месяц на заседаниях совершенно не упоминалось о решениях Совдепа, и постановления правительства не применялись к ним». Таким образом, в своей оценке положения дел Ленин был очень реалистичен и близок к истине.

Частичный отказ от «советской» тактики был для Владимира Ильича вынужденной реакцией на поражение революции. Понимание этого момента важно для ответа на вопрос о том, что стало движущей силой той эволюции, которая привела большевизм от предельно демократических деклараций и практик первой половины 1917 г. к жесткой авторитарной и централистской системе, выстроенной к концу 1918 г. (и эволюционировавшей потом этап за этапом к запрету внутрипартийных фракций в 1921 г., к травле внутрипартийной оппозиции в 1920-х, к «культу личности», 1937 г. и т. д.). Конечно, было бы нелепо говорить, что дальнейший путь со всеми его остановками был определен уже июльские дни 1917 г. Впереди было еще много развилок и противоречий. Однако первый шаг от «Апрельских тезисов» к «Очередным задачам советской власти» был сделан Лениным (вернее был предложен им) именно в тот момент, после (временного) поражения революции, в качестве вынужденной меры.

Но ленинские идеи вовсе не были восприняты партией «на ура». Проповедовавшаяся самим вождем демократическая стратегия ориентации на Советы оказалась мощным предохранителем от колебаний в сторону «авангардизма». При этом позиция самого Ленина была весьма сложной, но она оставляла в силе демократические идеалы, что отразилось и в теоретических текстах, написанных Лениным после июльских дней.

* * *

Сохранилась записка Ленина Каменеву, написанная между 5 и 7 июля 1917 г., т. е. практически сразу после «июльских дней». В этой записке Ленин писал: «если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку: «Марксизм о государстве»…». Как известно, опасения Ленина не оправдались, и ему довелось самому поработать над тетрадью с «синей обложкой, переплетенной». Результатом этой работы стала одна из самых известных работ Ленина, «Государство и революция», написанная в августе – сентябре 1917 г. на основе материалов и черновых набросков, сделанных еще в январе – феврале 1917 г.

В трудной и опасной ситуации, в которой оказались большевики после «июльских дней», когда Ленин всерьез опасался за свою жизнь, издание брошюры о государстве представлялось Ленину весьма важной задачей, настолько, что он заботился о ее реализации даже на случай собственной смерти. В следующие 2–3 месяца, находясь в подполье, и оттуда пытаясь руководить повседневной работой партии, Ленин все же отрывал от практических забот силы и внимание для работы над теоретической книгой. Все это говорит о той значимости, которую вождь придавал вопросу о государстве в тот момент.

«Государство и революция» – стало обобщением теоретических и практических поисков Ленина в области организации власти. Хотя материалы для книги собирались им еще в эмиграции, зимой 1916–1917 гг., над самим текстом он работал после июльских дней, в Разливе и в Финляндии. Поэтому «Государство и революция» отражает взгляды Ленина уже после того, как он призвал партию отказаться от лозунга «Вся власть Советам».

«Государство и революция» – одно из самых удивительных произведений Ленина. Здесь он предельно заостряет критику умеренных социалистов («оппортунистов») как раз по вопросу о государстве и подчеркивает близость революционного марксизма с анархизмом: «Мы вовсе не расходимся с анархистами по вопросу об отмене государства, как цели». Даже касаясь непосредственной конъюнктуры момента, Ленин видит единственный выход для революции в победе именно советской модели (которую он считает уже «не вполне государством»). Главная ошибка и преступление «соглашателей», по словам большевистского вождя заключается как раз в стремлении избежать коренного переустройства государства на советских началах.