Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932-1934 - Макс Галло Страница 29

Суббота 30 июня 1934 года

Бад-Годесберг, отель «Дреесен»

1.00

Суббота 30 июня, час ночи. Перед отелем «Дреесен» шоферы бегут в гараж или к своим машинам, припаркованным около гостиницы и в саду. Обер-лейтенант Брюкнер неподвижно стоит на лужайке, широко расставив ноги, – очень впечатляющая фигура. Он отдает приказ сержанту СС. Тот должен проследить, чтобы дорога из Годесберга в аэропорт была свободна. Расстояние до аэропорта – около 16 километров. Фюрер не желает терять ни минуты. Вскоре заводятся моторы мотоциклов, и два посланца отправляются в путь. Их мощные черные мотоциклы наклоняются так сильно, что кажется, вот-вот упадут. Но в последний момент мотоциклисты выравнивают машины, и от них остаются только два конуса света, разрезающие тьму, да пляшущие красные задние огоньки.

В вестибюле отеля царит лихорадочное оживление. Вальтер Брейтман бежит на третий этаж и стучит в двери комнат, куда уже успели удалиться на покой некоторые лидеры нацистов. Он сообщил им о том, что фюрер скоро уезжает, и теперь они разговаривают, набросив на спинки стульев свои кожаные пальто. Гитлер ходит взад и вперед от террасы до вестибюля; рядом с ним ходит Геббельс. Они быстро о чем-то перешептываются. Геббельс потирает руки и глядит в лицо Гитлеру, чтобы понять, одобряет ли тот его слова. Но канцлер не смотрит на министра пропаганды. Он ходит, слегка наклонившись вперед, и перебивает Геббельса. Глаза фюрера сверкают, лицо искажено. «Это путч, – кричит он, – направленный против меня!» Неужели он разыгрывает перед Геббельсом, который прекрасно знает, что в посланиях Гиммлера из Берлина нет ни слова правды, спектакль? Неужели Гитлер не понимает, что его сознательно вводят в заблуждение? Принял ли он окончательное решение или, как обычно, делает лишь вид?

Гитлер продолжает говорить, подводя итоги, подтасовывая факты, словом, уже готовя речь, которую он когда-нибудь произнесет. «Вот уже несколько месяцев, как мы с Ремом очень серьезно обсуждали сложившееся положение». Он призывает в свидетели партийных начальников. Среди них и Виктор Лутце, который стоит по стойке «смирно». «Во время этих бесед у меня впервые зародились сомнения в верности этого человека».

Появляется Брюкнер, который заявляет, что личный самолет Гитлера будет готов к полету меньше чем через час. Гитлер, похоже, не слышит его, продолжая сыпать обвинения в попытке оправдать только что принятое им решение. События уже развиваются своим чередом. В бонском аэропорту Хангелар механики в ярком свете своих переносных фонарей уже проверяют моторы самолета, а во дворе казарм в Кауферинге стоит группенфюрер Зепп Дитрих, отдавая приказы своим эсэсовцам. Молодые парни в черной форме, еще не до конца проснувшись, слушают его. Решение Гитлера набирает силу с каждой минутой и вскоре всколыхнет всю Германию.

Гитлер говорит, а Брюкнер и слуги отеля носят к машинам пальто и черные портфели. Он говорит, словно не может остановиться, словно должен дать отчет за все годы дружбы с Ремом, за все месяцы после прихода к власти, и в первую очередь за весь июнь, который закончится вместе с этим днем. Прошел только один час субботы 30 июня. Каждый час каждого дня месяца июня 1934 года стал свидетелем наступательных и ответных ходов в этой игре, которая началась много месяцев назад, ходов, которые теперь кажутся совершенно неизбежными.

Пятница 1 июня – суббота 9 июня

Рассвет, пятница 1 июня. В лагере Дахау заключенные ждут, выстроившись между бараков и глядя на серую плоскую равнину, которая тянется за колючей проволокой. Перекличка сегодня длится гораздо дольше, чем обычно. К деревянным башмакам пристала лагерная грязь. В то утро оберфюрер Эйке, комендант концлагеря Дахау, несколько часов продержал заключенных в строю без движения и лишь потом начал перекличку. Темный, мрачный Эйке – повелитель узников, жизнь которых идет по какому-то заколдованному кругу. Ему уже не терпится встретиться с руководителями своего отряда. Он только что получил приказ Гейдриха, по которому его люди должны быстро расправиться со штурмовиками в Мюнхене, Лехфельде и Бад-Висзее. Руководители отряда СС из Дахау не задают вопросов. Эсэсовцы Дахау дисциплинированны и подчиняются беспрекословно. Это истинные солдаты дивизии «Мертвая голова», которые выполняют приказ, убивают и при этом напевают. Гейдрих поступил очень мудро, решив вызвать людей из Дахау.

Оберфюрер Эйке как раз тот человек, который нужен Гейдриху. Он хороший офицер, слепо преданный руководству. Он составил список тех, кого надо убрать, не задавая никаких вопросов. Он знает, как надо сделать то, что от него требуется, и делает это. С руководителями своего отряда он составляет план быстрой расправы со штурмовиками на их земле.

Отделения СС в Мюнхене тоже получили приказы Гейдриха и готовятся к действиям. Хотя день еще не назначен, Гейдрих отдает общий приказ: люди, занятые в акции, должны быть готовы приступить к действиям в течение нескольких часов. Лидер СД и гестапо и рейхсфюрер Гиммлер, по-видимому, не сомневаются в прочности своего положения. В субботу 2 июня Эйке начинает готовить своих людей. Потом наступает период ожидания, во время которого эсэсовцы срывают свое раздражение на узниках.

Кто знает, что происходит в лагере Дахау в первые дни июня 1934 года? Дахау – это маленький тихий городок, ни немцы, ни весь остальной мир еще не знают, какая мрачная слава ему уготована. В путеводителях указывается, что он расположен в 8 километрах к западу от Шлейхсхейма, где сохранились два величественных замка XII и XVIII веков, последний из которых похож на Шато в Версале. Дахау – это городок, занимающий очень выгодное положение, доминируя над Баварской равниной. Из города видны болота Дахау – излюбленное место художников, где сочетаются зеленый и серый, голубой и белый цвета неба, земли и воды. Кто знает о полученных оберфюрером Эйке приказах? Кого интересует судьба узников, которые в ту субботу 2 июня замерли в шеренге перед эсэсовцами, чувствуя, как сводит от напряжения пальцы и руки? На некоторых из них обрушивается град ударов; кое-кто даже падает на землю.

Однако даже в Дахау свято соблюдается день отдыха – воскресенье 3 июня. Узники дремлют в смрадной духоте своих бараков, не замечая, как проходит день – их единственный день обманчивой свободы. Он тянется тоскливо, безрадостно. Заключенные вспоминают свой дом, прошлую жизнь и те пытки, которым они подверглись в лагере. Они думают о прошлом и о будущем и слушают тишину, царящую в мире, и крики «Хайль Гитлер!», разносящиеся по всей Германии.

Католики молятся, не подозревая о том, что в этот день состоялось собрание Фульды, организации епископов Третьего рейха.

В маленьком городке, похожем на музей под открытым небом, в соборе, вздымающем свои обе башни в стиле барокко и купол в ярко-голубое небо июньского утра, служат мессу. Неподалеку расположен Рен. Вершина Фогельсберга окутана туманом. Месса торжественна, словно время остановилось и по всей Европе вновь торжествует католицизм. Под клиросом капеллы Святого Бонифация покоятся мощи святого Бонифация, апостола Германии, погибшего от рук язычников в 755 году. Епископы причащаются, некоторые из них даже опускаются на колени на каменном полу – теперь, когда по всей Германии установился черный порядок, мысли о судьбе мученика не выходят у них из головы.