Трибуле - Мишель Зевако Страница 29

В ночь, когда произошло фантастическое нашествие нищих на Лувр, Двор чудес представлял собой очень любопытное зрелище.

В центре обширного четырехугольника, образованного линиями домов с облезлыми фасадами, было водружено длинное копье. На его верхушку прицепили кусок тухлого мяса, что можно было рассматривать как своеобразное знамя!

Пылали смоляные факелы, горели свечи, на столы взгромоздили две бочки с вином, и каждый, кто хотел, открывал кран и наполнял кружку хмельным напитком. Вокруг огней собралась большая толпа. Женщины перевязывали многочисленных раненых. Какие-то люди принесли трех мертвецов и положили их на один из столов. Вокруг этого необычного одра собрались старые женщины; они жалобно причитали и восхваляли храбрость погибших. После такой сумасбродной вылазки у большинства нищих появилось глухое беспокойство: они боялись нового столкновения, и весьма близкого. Разумные нищие понимали, что нынешнее положение не может сохраняться долго. Всё королевство воришек и цыган готовилось к обороне. Мужчины не собирались складывать оружие; женщины поспешно возводили баррикады, перекрывая все улочки, выходящие на четырехугольную площадь. Вокруг центральной цитадели появились часовые. Впрочем, вооруженные посты встречались повсюду, вплоть до самого Лувра.

Манфреда перенесли в один из домов. Выходивших на площадь. В скудно меблированной комнате Лантене сидел у постели друга. Манфред позволил ухаживать за собой старой женщине, которую мы продолжаем называть Джипси.

Она тщательно смазала раны какой-то мазью, ею самой приготовленной, перевязывала их, ловко и вместе с тем осторожно меняла компрессы. Раненый едва чувствовал прикосновения ее пальцев.

– Ну, я всё сделала, – сказала наконец Джипси. – Теперь необходимы три дня полного покоя.

И, пожав плечами, она добавила:

– Ранения нанесены не шпагой, это булавочные уколы.

Мафред подтвердил ее слова кивком головы.

– Наши мужчины бьются лучше, когда им приходится драться, – продолжала женщина в каком-то сомнамбулическом мечтании.

Манфред пристально смотрел на своего друга. Никаких объяснений между ними не было.

В первый момент друзья обнялись, но подходящих слов не нашлось; тем всё и кончилось.

– Итак, – снова заговорила Джипси, – главный прево ранен?

– Ранен! – ответил Лантене.

– Тобой? Весьма вероятно, тобой? Ты в этом уверен, сын мой?

Старуха говорила со странной нежностью. Надо отметить, что она не так часто называла Лантене «сыном», а только в исключительных случаях.

– Я убежден в этом! – ответил Лантене.

– Это великолепно! – проговорила старуха.

Она медленно покачала головой и процедила сквозь зубы:

– Да! Странны стечения судеб… Но это в самом деле восхитительно…

А потом ее вдруг охватило беспокойство:

– И эта рана опасна?

– Не думаю, – ответил Лантене.

И тогда Джипси произнесла фразу, смысла которой ни Манфред, ни Лантене не поняли:

– Нельзя, чтобы он умер сейчас… Я не хочу этого… Это было бы несправедливо!..

Теперь необходимо рассказать об одном происшествии, которого мы еще не касались, а оно между тем очень важно для понимания дальнейших событий.

Читатели, безусловно, уже догадались, что нищих в Лувр привел Лантене. Он сразу же понял, что Манфреда ничем не отговорить от принятого решения.

Что делать? Сопровождать его в Лувр? Но это верная смерть для обоих. А Лантене был влюблен и хотел жить. Он не согласился бы умереть и стал искать другой выход из создавшегося положения. И тогда ему пришла в голову дерзкая мысль о вторжении нищих во дворец.