Смутное время. Марина Мнишек - Нина Молева Страница 29

— С кем прикажешь, Марья Григорьевна? Кому верить собираешься? Одна ты у меня для советов — не предашь, не изменишь. Зигизмунт, он люторцев ненавидит. За ними что твой выжлятник за зайцами повсюду гоняется. А жена — дело другое. Весь расчет у меня на то, что спит и видит Зигизмунт королем шведским стать. В этом деле ему куда как поддержка московская нужна. Был женат на жене из Габсбургов, теперь будет — из Годуновых. Слышь, царица?

Борис тайно велел распространить слух о своем обете не проливать крови в течение пяти лет, и что делал он явно по отношению к татям, ворам, разбойникам и простым людям; но тех, кто был знатного рода, он дозволял обносить клеветою и по ложным обвинениям жестоко томить в темницах, топить, умерщвлять, заключать в монастырь, постригать в монахи — все это втайне, для того чтобы лишить страну всего высшего дворянства и на его место возвести всех родичей и тех, что ему полюбились.

Прежде всего в ноябре 1600 года Борис велел нескольким негодяям обвинить Федора Никитича, отдавшего ему корону, и братьев его, Ивана, Михаила и Александра, с их женами, детьми и родственниками, и обвинение заключалось в том, будто они все вместе согласились отравить царя и все его семейство; но это было сделано для того, чтобы народ не считал, что эти знатные вельможи сосланы со своими домочадцами и лишены имущества невинными, и не сокрушался об их участи…

Александра же, которого он давно ненавидел, Борис велел отвезти на Белоозеро, вместе с маленьким сыном Федором; и велел там истомить Александра в горячей бане, но ребенок заполз в угол, где мог немного дышать через маленькую щель, и остался жив по милости божественного провидения, и люди, взявшие его к себе, сберегли его.

Исаак Масса. «Краткое известие о Московии в начале XVII в.»

Уяздовский замок. Замок! Охотничий домик, которому еще предстоит стать достойной резиденцией короля польского. Все еще предстоит. Отстроить по образцу европейских столиц этот город на Висле со странным названием — Варшава. Возвести на скале — нашлась хоть одна на этой такой скучной равнинной реке! — на «скарпе» настоящий шведский замок.

Кто бы мог здесь понять, чего он добивался, неудавшийся шведский король, так ненавидевший этих надменных и самовлюбленных поляков! Кто?

У него был талант живописца. Пусть совсем не большой — Зигмунт не обманывал себя. Не хотел обманывать, потому что разбирался в живописи. Потому что всему на свете предпочитал венецианскую живопись, на которую не жалел никаких денег, лишь бы висела в его залах, лишь бы все время радовала его глаз.

Он знал толк и в другом виде искусства — в шпалерах. И без оглядки тратился на них, лишь бы были хороши, лишь бы были по-настоящему большие — целый мир, в котором можно было заблудиться взглядом.

Эти проклятые советники с вечным русским вопросом. Надо же было додуматься — предложить ему, в ком соединилась кровь двух великолепных королевских династий, Ягеллонов и Вазов, руку дочери какого-то придворного прислужника, хитростью взобравшегося на русский престол!

Его отказ их не остановил. Они продолжали доказывать. Приводить доводы, по их мнению, неопровержимые. Царь Борис Годунов болен. Давно и тяжело. Его век отмеряй. Вместе с рукой царевны Ксеньи к нему, Зигмунту, перейдет московский престол. Юному сыну Бориса никто не придавал значения — бояре на его стороне. Им не нужно годуновское отродье.

Афера! Он иначе не называл эти разговоры. Чистая афера! Но потеря шведского престола была действительно ударом. Почти смертельным. Его, Зигмунта III, сына великого Иоанна III Вазы, низложили с отцовского престола. По его собственной оплошности. По его собственному недосмотру.

Надо было разобраться. Понять. Хотя бы успокоить себя неотвратимостью событий. Если они действительно были неотвратимы. А если… Проклятый дядя, проклятый герцог Седерманландский, — как он мог успеть в народной привязанности, во всем опередить.

Родитель скончался в 1592 году. Сыну потребовалось время, чтобы доехать с соответствующими церемониями до Швеции. Должным образом обставить свое собственное избрание на престол.

Герцог Карл, конечно, первым оказывается в Стокгольме. Герцог Седерманландский, Нерике и Вермланда — титул, данный ему собственным отцом, Густавом I Вазой. В утешение за то, что младший и что надежд на престол у него нет.

И берется герцог за то, что больше всего волновало шведов, — за религиозные раздоры. Иоанн III был сторонником католицизма. Его подданные не скрывали, что склонялись в большей своей части к Аугсбургскому исповеданию. В результате церковный съезд в Упсале отказался от литургии.

Вот и теперь герцог возглавил сейм, чтобы потребовать от нового законного короля Зигмунта III подтверждения решений Упсальского съезда. Ни о чем подобном Зигмунт не собирался и думать.

Только верность папскому престолу! Только — но 11 февраля 1594 года все сословия Швеции принесли клятву держаться Упсальского соглашения.

Бешенство Зигмунта не знает границ. Король он или не король! Выход спокойно подсказывает ему его духовник-иезуит. Все обещать. Всем. Ни о чем не спорить. Зачем? Не препятствовать Реформации в Швеции. Не вводить в их страну иезуитов. Не нарушать ранее принятых законов.

Но это уже слишком! Духовник также спокоен. Просто мысленно король должен делать оговорку — с благословения исповедника! — продолжать все делать по своему разумению.

Отпустив себе грехи собственной оговоркой, обладая настоящей индульгенцией, Зигмунт решает управлять Швецией — из Польши. Во главе страны он оставляет герцога Карда и Совет. Достаточно, если во главе отдельных провинций будут стоять его собственные сторонники, своего рода наместники, которым дается право всегда и во всем, прежде всего тайно, действовать в пользу католической церкви. Удастся ли — покажет время.

Теперь оставалось ломать голову, в чем была ошибка. Или их оказалось слишком много. Начать с того, что герцог Карл не поладил с Советом. Если он назначен штатгальтером, никто не заставит его по каждому поводу советоваться с сеймом.

Но герцог идет еще дальше — он не хочет подчиняться и королю. И проводит во всем свою политику. Неукоснительно. Скрытно. Легко обманывая наместников.

Что ж, может быть, духовник-иезуит был прав и на этот раз. Его явно заинтересовал проект с царевной Ксеньей. Принадлежность к иной конфессии? Иезуит усмехался. Просто не надо настаивать на немедленном переходе супруги в католичество. В этом нет нужды. Развитие событий неизбежно приведет царевну к этому.

Каких событий? Беременность. Первый ребенок. Может быть, второй. Она не найдет поддержки в своем сопротивлении. У кого? У собственного отца? Но Борис не представляет царской династии. Случайный человек на троне, он к тому же тяжело болен. Духовник с уверенностью называет отпущенный ему судьбой срок: 5–6 лет. От силы. Откуда это известно? От итальянца-врача. Тайного иезуита. Такому источнику можно верить.

Нет! Зигмунт устал притворяться и быть дипломатом. Нет! Он женится вновь, и на сестре покойной королевы. Да, на принцессе из дома Габсбургов! Духовник не стал спорить: ваше величество вправе поступать вопреки желанию и надеждам своих подданных. Если в этом есть какой-то конечный смысл.