Хозяйка замка Едо - Ясуси Иноуэ Страница 29

Север покорился власти Хидэёси в мгновение ока, и уже в девятом месяце обитателям Адзути довелось понаблюдать за победоносным возвращением армии. Один отряд отделился от основного корпуса и завернул в замок. Какая же тут поднялась суматоха! Слуги и самураи весь день носились туда-сюда как угорелые. Три княжны, перепуганные этой беготнёй, решили, будто надвигается беда, и до самого вечера носу не казали из своих покоев, а когда стемнело, им сообщили о том, что его превосходительство желает с ними повидаться. При этом известии все трое изменились в лице. Когоо и Охацу бросились к старшей сестрице, словно искали спасения, — обе были уверены, что Хидэёси собирается их казнить. Тятя же, хоть и побледнела, хладнокровия не потеряла. Пожурив сестёр за малодушие, она строго добавила:

— И не вздумайте опускать голову перед кампаку. Смотрите ему прямо в глаза. Ясно? Не смейте разыгрывать из себя побеждённых и смирившихся!

— Ой, что же тогда с нами будет? — прошептала Охацу, которая и впрямь дрожала от страха, что ей перережут горло.

Когоо к тому времени уже взяла себя в руки и проявила наконец свойственное её натуре спокойствие:

— А я вот не откажусь заглянуть в лицо кампаку. Если он на меня посмотрит, я, стало быть, не должна отводить глаза, да, сестрица?

Явились дамы из главного дворца и помогли княжнам одеться. Было ещё рано; девушки, принаряженные и причёсанные, уселись ждать на энгаве, когда за ними пришлют. Время тянулось томительно и тревожно. Когоо и Охацу между делом дружно сказали Тяте, что она — вылитая покойная матушка О-Ити.

Посланники из главного дворца пришли к часу Пса. В сопровождении двух самураев и трёх дам из своего окружения княжны покинули женскую половину и пересекли сад, в котором давали осенний концерт неутомимые цикады. Холодный ветер, предвестник бури, стонал и завывал без передышки, стараясь перекрыть пение насекомых; луна ещё сияла в чёрном небе, но тучи уже неумолимо подступали к ней со всех сторон.

Процессия вышла на центральный двор и свернула к павильону у подножия тэнсю. Девушки воображали себе ярко освещённые палаты, а вместо этого оказались в тёмном зале — с вечерними сумерками, которые завоевали всё пространство, там боролись лишь фонарики у открытых сёдзи, ведущих на энгаву. В круге света сидели несколько мужчин и женщин.

Когда Тятя и её сёстры приблизились, собравшиеся поприветствовали их поклонами и указали на почётное место. Как только княжны опустились на татами, все снова глубоко поклонились им. Все, кроме одной женщины, сидевшей как раз напротив. Тятя подняла глаза, чтобы взглянуть на неё, и чуть не вскрикнула от изумления — это была Омаа, третья дочь Тосииэ Маэды, которую она однажды видела в саду замка Футю.

Омаа была на год младше Охацу, значит, ей всего шестнадцать… Но выглядела она гораздо старше своих лет, и не только из-за высокого роста — должно быть, испытания, выпавшие на её долю, послужили причиной столь раннего созревания, ведь на своём коротком веку она успела стать заложницей в Китаносё и потерять жениха, оборонявшего замок от захватчиков.

Слегка поклонившись Омаа, Тятя представила её своим сёстрам:

— Эта юная княжна — дочь господина Маэды, которому мы безмерно обязаны за гостеприимство.

Охацу и Когоо в свою очередь поклонились Омаа, и та ответила каждой едва заметным кивком, не проронив при этом ни слова. Тятя почувствовала всю ту же неприязнь, которая охватила её и при первой встрече с высокомерной девицей в замке Футю. Лицо Омаа являло собой неподвижную маску, надёжно скрывавшую её мысли.

Тут прибыла целая толпа подвыпивших гостей. Все, кто уже был в павильоне, включая Омаа, низко поклонились человеку, возглавлявшему шумную братию. Он, непринуждённо посмеиваясь, широким шагом прошёлся по энгаве, ступил на освещённое пространство и уселся подле Омаа. Тятя и её сёстры кланялись, не поднимая глаз. Они и без того догадались, что их поклон адресован самому Хидэёси.

— Ну что, княжны, небось уже наболтались всласть?

— Нет, — отрезала Омаа.

Тятя впервые услышала её голос — он прозвенел хрустальным колокольчиком.

— Нет? А что так? Давайте-ка навёрстывать упущенное. Как поживают наши дамы в Адзути?

— Хорошо. — Тятя наконец взглянула в лицо любопытствующему мужчине. Он сидел в каком-то кэне от неё. Да, это был Хидэёси. Улыбался, весело щуря глаз, обратив багровое лицо в её сторону. В неярком свете фонариков невозможно было понять, то ли знойное солнце опалило его, то ли возлияния сделали своё дело.

— Это, стало быть, Тятя. Как же величать вторую княжну?

— Охацу, — ответила Тятя вместо сестры.

— А третью?

— Когоо.

— Все три — писаные красавицы. Загляденье. Кстати, извольте подружиться с княжной Кагой, сделайте милость. — Хидэёси повернулся к Омаа: — Коли заскучаешь в Осаке, можешь в любое время наведаться к ним.

— Вот ещё.

Все вздрогнули, услышав столь дерзкий ответ.

— Что — вот ещё?

— Мне с ними неинтересно.

— Какая неприятность! — Хидэёси оглушительно захохотал, словно общался с малыми детьми и те позабавили его своими проказами.

Тяте стало неуютно от того, как вела себя Омаа, но присутствие мужчины, который самолично присвоил титул верховного правителя, разволновало её ещё пуще. Выходец из более чем скромного семейства, он достиг вершин власти, уничтожил клан Асаи, разделался с домом Сибата, принудив к самоубийству Тятиных отчима и матушку, а совсем недавно был назначен императорским двором на должность кампаку. Княжна глаз не могла отвести от лица этого человека.

Она дала себе слово выдержать его взгляд, но возможности испытать свою решимость ей не представилось, потому что Хидэёси вообще ни на кого не смотрел. Ни разу не взглянул никому в лицо. С видом взрослого, ненароком затесавшегося в стайку ребятишек, поглощённых игрой, он задал несколько вопросов Омаа, Тяте и её сёстрам — какие яства они предпочитают, занимаются ли разведением птиц, катаются ли по озеру на лодке — и велел всем отправляться спать.

Прежде чем удалиться вместе с дамами из своего окружения, Тятя поклонилась в знак прощания Хидэёси. Все последовали её примеру. Все, кроме Омаа, которая осталась сидеть рядом с властелином, высокомерно поглядывая на остальных. Её поведение показалось Тяте очень странным. И только вернувшись в свои покои, сёстры узнали из уст одной придворной дамы, что Омаа тоже сделалась наложницей Хидэёси и тот как раз вёз её в Осакский замок, но по пути остановился в Адзути. Поначалу Тятя не поверила своим ушам, а потом поняла, что иначе и нельзя объяснить дерзость шестнадцатилетней девчонки. И в тот же миг её обуял страх. Все барышни её возраста и положения одна за другой становятся наложницами Хидэёси — Тасуко, Омаа, младшая сестра Удзисато… Уж не уготована ли и ей та же доля? И впервые она почувствовала тоску и леденящую тревогу от того, что будущее Когоо, Охацу и её собственное отныне всецело зависит от милости кампаку.