Тайны парижских манекенщиц - Фредди Страница 28

Показываю все без ропота: и симпатичные, и уродливые модели. Добиваюсь настоящего успеха (похоже, здесь вовсе не аплодируют) в муслиновом платье, полностью покрытом белыми перьями и с вызывающими рукавами, похожими на крылья.

Директриса не знает, как меня отблагодарить. Соглашусь ли я в дополнение к гонорару взять вечернее платье из белого фая, обшитое белыми кружевами? Конечно, я с удовольствием соглашаюсь, хотя оно мне чуть-чуть велико. И туфли из золотой парчи на плоском каблуке вместе с купальником?

– Невозможно! Благодарю вас! Как это будет смотреться во Франции?.. Для купания нужны…

Чтобы она чувствовала себя обязанной:

– Я предпочла бы черные лаковые туфли.

С трудом выбиваю их из директрисы, та немного обескуражена.

Жизнь состоит из посещений ночных заведений, коктейлей, празднеств. Я всех удивляю: от начала до конца своего путешествия требую завтрак в 13 часов, тогда как там пьют только фруктовый сок или стакан некрепкого чая. Официанты смотрят на меня с удивлением (как наши хозяева и соседи!), когда я заказываю «бифштекс с фруктами» (их жареная картошка не такая, как во Франции). Верх скандала – кьянти (в карточке нет французских вин), полбутылки кьянти, которые я запросто выпиваю! До чего странные животные, эти французы!

И все время меня сопровождает пара любезных Пренсов, ставших близкими друзьями, и постоянно сменяющиеся янки, тут же переходящие на приятельские отношения («Хелло, Пралин!»), с радостью приглашающие меня за свой столик или в «кадиллак» для рукопожатий, едва не заканчивающихся вывихом плеча.

Остаюсь «честной»! Нужна определенная сила характера. Десятки раз модельеры подсылали ко мне эмиссаров, прекрасно говорящих по-французски: не могу ли я одолжить им свои платья? Прямой ответ: «Чтобы снять копии?» Я могла бы заработать кучу долларов! Можно сделать небольшое состояние – многие, наверное, так и поступили!

Знаете, что меня грызет эти полторы недели? Мысль о самолете, который унесет меня в Голливуд.

Морское путешествие для меня… Голова полна ужасных снимков, я вижу изуродованные тела, которые едва можно идентифицировать. И снова – не показывая вида, кроме как Жермене, секретарю R.K.O., переводчику и доверенному лицу, – пересказываю отрывки некрологов: «Она понравилась в Нью-Йорке… Ей не удалось завершить свое чудесное путешествие…»

Повторяю себе, что американской технике следует доверять. К примеру, если у летательного аппарата всего два двигателя, ничто не поможет, я в него не сяду! Лучше поеду на велосипеде!

Аэропорт. 17 мая. Снова привычная свита фотографов и киношников. Представители R.K.O. Чудесные Пренсы. Жермена. Я улыбаюсь. Ноги предательски дрожат. Гигантский самолет на 30 мест. Меня сажают в середине. Прощания, поцелуи.

Никакой свободы! Моя судьба! Быть может, прощайте! Одна в этой адской машине. Сердце колотится. Я умерла! Немая молитва: «Боже, сотвори, сотвори!..» Все покидают самолет. Ожидание. Я тупо пялюсь в иллюминатор. Двигатели некоторое время ревут, но самолет не движется, и вдруг ощущение, что земля удаляется. Состоялось!

Ох уж это путешествие! Первый полет на этом проклятом транспортном средстве. Надо мной будут смеяться, но от начала и до конца я была в состоянии полного ужаса. И нахожу в этом ужасе какое-то мрачное удовольствие. К черту пассажирку, которая садится рядом и предлагает на французском составить мне компанию!

– Thank you. Very спать!

Вспоминаю о стаде черных «зверей» в пустыне, над которой мы пролетаем, о бесконечных равнинах, о безгранично раскинувшемся Чикаго. Я так глупа, что предпочла бы вынужденную посадку среди сельских домов, где на меня могут напасть «звери»!

Перед моими глазами двигатели, я за ними неотступно слежу. В какой-то момент появляются красноватые выхлопы на обшивке, сердце двигателя пламенеет. Я долго сдерживаюсь, потом зову стюардессу, чтобы указать ей – спокойно, – что этот двигатель «начинает загораться» Она пересаживает меня. Посещение пилотской кабины. Просьба занести свое имя в «Золотую книгу». Я расписываюсь. Старший пилот, второй пилот, их помощник прекрасны, как архангелы! Но очень молоды. Слишком молоды! Предпочла бы старых воздушных волков! Эти Адонисы беспечно шутят, болтают со мной (хотя я ничего не понимаю), не занимаясь делом, от которого зависит наша жизнь.

Ночь наступает, когда мы подлетаем к горам. Несколько минут я задаю себе вопрос, не в эту ли скалу мы врежемся. Наступает полная темнота! Что я здесь делаю?! Зажигаются стрелки.

Мы поднимаемся на 6000, 7000 метров, знаками показывает мне стюардесса (может, речь идет о ярдах). Дышу с трудом. Уши заложило. Ничего не слышу. Слюнные железы работают на всю катушку.

И вдруг под нами океан огней.

– Look at right and left! ^[109]

Это Голливуд. Я ожидала увидеть город на водах, американские Виши. Я поражена масштабом! Не Париж заслуживает звания Города Света! Гигантские ослепительные рекламные щиты, названия любимых магазинов невероятными огненными буквами, солнечное сияние городского освещения. Мы спускаемся! Скорое приземление! Я помню о газетной статье, где говорится, что это самый опасный этап… Тем хуже! Уйти красивой! Я пудрюсь, прихорашиваюсь. Моим хладнокровием можно восхищаться! Я представляю Францию! Беспокойство не отступает: «Ждут ли меня? А как быть с багажом?»

Уф! Мы катимся по полосе. Пока спасена! Остановка. Стюардесса вызывает меня: «Миссис Марсэ!» Меня просят выйти последней.

Ладно! Начинаю к этому привыкать. Несомненно, фотографы, репортеры… Вот и они! Десяток! Нет, куда больше! Я единственная «знаменитость», прибывшая этим рейсом. На меня наседают, все задают вопросы. Я ничего не слышу – оглохла. Стюардесса приглашает поступить, как она: зевнуть до ушей, с силой на них нажимая. Слух тут же возвращается. Мне представляется (хоть одна говорит по-французски!) любезная женщина, немного суховатая, в духе Армии спасения, в канотье с цветами. Ее прислала R.K.O. быть моим проводником.