Берсерки. Воины-медведи древнего Севера - Вольфганг Акунов Страница 28

В архаической Греции были группы мифических персонажей, например Тельхины, Кабиры, Куреты-Корибанты, Дактили, находившиеся в тесной связи с хтоническим (подземным) миром (их представляли как жителей пещер) и с металлом, который они обрабатывают, с музыкой и плясками, магией, мистериями, инициационными ритуалами.

Изготовители божественного оружия для богов и героев постоянно демонстрируют в мифах соединение двух сакральных сфер: небесной и земной. Это отчетливо проявляется, например, в культе так называемого Зевса-Юпитера Критского, атмосферного бога, вооруженного лабрисом (имеющим критское происхождение топором с двумя лезвиями, название которого — «лабрис» — напрямую связано с критским Лабиринтом, где герой Тесей убил чудовищного человекозверя-людоеда Минотвра), почитавшегося и в Сирии, а впоследствии превратившегося из повелителя молний и ураганов в одного из «небесных покровителей» армии императорского Рима. В одном из регионов, где еще с хеттских времен выплавляли железо и ковали оружие, в классическую эпоху культ Зевса-Юпитера Критского явственно обнаруживает, что этого бога почитают племена, за которыми «испо-кон веков» закрепилась слава умелых кузнецов. Некоторые мифы даже утверждают, что Зевс Долихенский положил начало металлургии. Его культ якобы был занесен в Сирию неким племенем кузнецов, пришедших с Севера — калибами (халибами). После завоевания Сирии войсками древнеперсидского царя Кира II Ахеменида ^[38] это божество, вероятно дохеттского происхождения, было включено в культурный круг маздаизма и отождествлено с верховным божеством зороастрийского (маздеистского или, точнее говоря, маздаяснийского) культа Ахурамаздой (Оромаздом, Ормуздом), а также присоединено к культу древнего арийского солярного бога Митры. Новая волна культурного воздействия эллинизма, пришедшая в регион с завоеваниями Александра Македонского, решительным образом подкрепила ураническую ориентацию долихенского божества, ставшего теперь «одним из Зевсов».

Когда римляне, металлургия которых не была на особенной высоте, римляне, ввозившие железо из Иберии (Испании), Норика и даже Китая, вошли в соприкосновение с ираноязычными сарматами и парфянами, они не могли не обратить внимания на то, что наряду с эффективной кавалерией у кочевников было и добротное оружие, в особенности оборонительное — пластинчатые металлические латы. Для изготовления подобной брони требовался кропотливый и высококвалифицированный труд: ковкость и сопротивляемость металла подвергались в бою самым суровым испытаниям. Но кому подражали иранские и тюрко-монгольские кузнецы, с кого брали пример? Используя огонь, почитавшийся священным, применяя профессиональные навыки, приобретенные в результате инициации, они воспроизводили в военных доспехах типологию культового предмета. Какого же именно?

Первоначально религиозные представления и технические возможности человека находились в тесной взаимозависимости. Поступательное развитие техники в конце концов отдалило ее от мира религиозных представлений. Это, разумеется, затрудняет ретроспективное вычленение исходной точки, где обе сферы человеческого знания соприкасались друг с другом. Благодаря прогрессу техника постепенно стала во все большей мере утрачивать присущий ей изначально сакральный характер.

У кудесников-шаманов некогда существовал обычай покрывать свое одеяние орнаментальными украшениями из железа, иногда столь плотно, что под ними не было видно самой тканевой основы облачения. Эти украшения — не что иное, как амулеты (или, говоря по-русски, обереги). Обереги как бы образуют узилище, в котором шаман держит в заточении духов, призванных служить ему и защищать его. Амулеты оберегают его от козней злых духов (демонов, бесов), отталкивая и отпугивая их. Шум, производимый железными украшениями во время исполнения шаманской пляски, — один из основных способов подчинения пляшущим шаманом духов себе. На ум приходит аналогия: лязг и звон рыцарских доспехов на марше или в сражении. Судя по средневековым источникам, это звуковое оформление играло далеко не последнюю роль в возникновении представлений о конном воине как особе, обладающей некой аурой.

Воин внушал своего рода священный трепет. Сегодня нам известно, что в традиционных культурах технические приемы, направленные на то, чтобы испугать противника перед атакой, являются существенной фазой сражения. Подобные приемы применялись согласно особой ритуальной схеме, весьма напоминающей традиционную шаманскую технику отпугивания духов: одежда, крик, жест и т. д.

Шаманские амулеты ковал кузнец. Кузнец и шаман владели секретами, которые приобрели во время инициации. И кузнец, и шаман были в равной степени «властелинами огня», то есть были в состоянии повелевать огненной стихией. В одной якутской пословице говорится, что «кузнец и шаман — из одного гнезда птицы». Кузнец выковывал из металла доспехи, броню для тюрко-монгольских и иранских (арийских, индоевропейских) кочевников Великой Степи. Покрытая металлом, весьма функциональная защитная военная куртка предохраняла от стрел. Типологически она близка шаманскому литургическому одеянию. Может быть, и боевые доспехи мыслились как своего рода литургическое одеяние, призванное удерживать в отдалении духов смерти. Оно как бы гарантировало воину не только чисто физическую, но и сакральную неуязвимость. И так как переходные формы сохраняются на протяжении длительного времени, то, быть может, и само одеяние (при учете всех возможных взаимовлияний) испытало обратное влияние воинских доспехов.

Итак, вооруженный всадник и шаман выступали как воители и борцы с духами. Один поражал противника на поле брани. Другой, подчиняя себе сверхъестественные силы, отождествлялся с ним и тоже нес врагу гибель сакральным путем. Всякая война, таким образом, превращалась в «войну священную» (лат. «беллум сакрум», bellum sacrum). Каждое сражение — в психомахию (греч. «борьбу с духами»). И все это задолго до того, как различные исторические религии поддержали это единство «шаман-воин» своей теологией.

Шаманский характер кавалерийской атаки у народов-всадников подтверждается также использованием барабанного боя. Мрачный глухой гул барабанов и литавр парфянских конных латников насмерть напугал и, быть может, даже околдовал в знаменитой битве при Каррах легионы римского полководца и триумфира Марка Лициния Красса (победителя вождя восставших гладиаторов фракийца Спартака). Вместе с тяжелой артиллерией барабан получает применение и в ханьском Китае ^[39].

В шаманских обрядах бубен (тамбурин) был одним из средств путешествия в царство мертвых, им изгоняли или закрепощали духов. Он также оказывал экстатическое воздействие на конных воинов. Он сеял страх и ужас в стане противника, вынуждая его бездействовать или повергая в панику. Броня и барабан, таким образом, не просто два аспекта военной техники, но и две составные части древней воинской магии. Они служат одной цели — при помощи обряда обрести неуязвимость. Броня получала сакральное значение, ведь во время закалки металл взаимодействовал с двумя священными стихиями — водой и огнем.