Берсерки. Воины-медведи древнего Севера - Вольфганг Акунов Страница 27

Нам известно, что лошадь играла важную роль в период перехода от Античности к Средневековью, занимая место как бы в центре тогдашней нехристианской религиозно-мистической вселенной. Географический центр «культа лошади» — евразийские степи, Кавказ, Закавказье, Иранское нагорье. Отсюда кавалерия в латах и культ лошади устремились на Запад. Изучая «предысторию» средневекового рыцаря, нам следует принять во внимание, что он не только конный воин, но и воин тяжеловооруженный, обладающий оружием, для того времени чрезвычайно эффективным. Металлы, их обработка, превращение железа в наступательное и оборонительное оружие высшего качества — это существенные знаки столетий, в течение которых совершается переход от Античности к Средневековью. Металлы, как и лошадь, все более интенсивно используются, подвергаются более тщательному отбору. Они также составляют основу широкого и многообразного религиозно-мистического комплекса. Одновременно учитывать два этих фактора (технический и религиозно-мистический) — значит глубже понять, каким образом всадник, закованный в латы, сумел сосредоточить в себе в канун Средневековья определенную сумму знаковых символов и ценностей, благодаря которым он представал перед современниками в ореоле непобедимости и превосходства.

Регион древнейшей металлургии предположительно находился в северо-восточной части Ирана. Отсюда искусство выплавки и обработки металлов распространилось на Центральную и Восточную Азию, Индию, Кавказ и Таврию. Через Анатолию оно пришло и в Европу (Балканы и Норик), активно выплавка железа стала распространяться где-то около XII в. до н. э. Исконные центры естественной добычи и обработки металлов совпадают по времени: крупные рудники и производственные центры были на Кавказе, в Таврии, Норике, Галлии, Иберии, Британии. Халибы (калибы), «народ ковачей (кузнецов)», населявший юго-восточные районы Причерноморья, сделали открытие: железо, длительное время входившее в соприкосновение с древесным углем, становится особо прочным. В XTV–XII вв. до Р.Х. искусство металлургии оставалось безраздельной монополией индоевропейского народа хеттов — мастеров конного боя (правда, в основном — колесничного, а не верхового).

Затем (XII–X вв. до Р.Х.), по мере распространения искусства металлообработки на все новые области и регионы, им овладевают, более или менее одновременно, Кавказ, Кипр (Кафтор), Крит (Кефтиу). В Европе, быть может, первыми, кто овладел искусством производства железа, были умбры, одно из племен древних италиков, населявших Апеннинский полуостров (именуемый древними греками Авхонией). В то же время через Грецию и Балканы это искусство достигло района Восточных Альп. Норик пользовался большой славой как железоделательный центр.

Производившийся здесь металл содержал незначительную примесь серы и фосфора и много марганца, что улучшало его ковкость. К VII–VI вв. до Р.Х. искусство это распространилось на Север Европы и Галлию.

Металлургия непосредственно связана с землей и ее недрами. Но не может не удивлять постоянная соотнесенность металлургии с небом. Астрология, искусство, казалось бы по самой своей природе призванное вопрошать небеса, с самого момента своего зарождения тесно связана с искусством превращения (трансмутации) металлов. Древневавилонские жрецы-халдеи связывали каждую из планет с особым металлом. Подобные ассоциации встречаются и в индийской, и в китайской культурах. Шумерское слово для обозначения железа означает буквально — «небесный металл», египетское — «черная медь неба». Греческий термин, обозначавший «железо», и латинское название небесных светил родственны. Истоки мифологии железа у индоевропейцев (ариев) постоянно указывают на его метеоритное происхождение, подчеркивая связь «небесного бога» с «небесным кузнецом», молнией, оружием уранических небесных божеств (Фармаконом главного бога олимпийского пантеона древних греков Зевса, Ваджрой ведического Индры, Мьелльниром германского Донара-Донера-Тунара-Тора) и оружием, выкованным божественным образом, чаще всего обретающим символический образ топора или молота. Несомненно, здесь заметна роль «симпатии», существующей между железом и молнией. Ведь железо, как известно, наилучшим образом притягивает молнию. Родственная связь железа с небом отчасти объяснима тем обстоятельством, что металл метеоритного происхождения стал известен обитателям Земли раньше металла, извлекаемого из ее недр. Впрочем, это псевдорациональное объяснение. Оно, в сущности, опошляет существо вопроса, навязывая лишь кажущееся объяснение его сути.

Уровень взаимозависимости выясняется при помощи мифа.

Великий цикл мифов о Прометее, мученике-благодетеле, связан со скалами и утесами горной «Скифии», — таинственной северной страны, расположенной где-то на «краю света». Может быть, это и не Кавказ, хотя именно к горам Кавказа Зевс, согласно трагедии Эсхила «Прикованный Прометей», повелел своему сыну, богу-кузнецу Гефесту (у римлян — Вулкану, чье имя напоминает имя ветхозаветного «первого ковача» — Тувалкаина), Сиде и Власти приковать несокрушимыми железными цепями непокорного Титана (а, скажем, Урал, Эльбурс, Тибет или Гиндукуш), но, во всяком случае, очень его напоминает. Страна эта названа: «родина-мать железа». Беглый взгляд на «Прометея» Эсхила подтверждает, сколь тесная связь существует между огнем и ураническими (небесными) богами (Зевс мстит похитителю огня Прометею), обработкой металла (божественный кузнец Гефест приковывает титана железными цепями к скале, пригвоздив его напоследок к этой же скале несокрушимым железным острием!) и, наконец, загробным миром (проводник душ умерших в подземное царство — психопомп — Гермес приносит осужденному грозным главой олимпийского пантеона на вечные муки Прометею послание от Зевса). Прометей, герой-цивилизатор, обучающий человека пользоваться огнем (который похитил с неба, заключив его в сердцевину тростника), сам обладает некоторыми чертами «божественного кузнеца». Так, Прометей владеет таинственной способностью прорицать будущее, что вызывает зависть самого Зевса; во многих традиционных культурах именно кузнец-«вещун» (ведун) одарен этой сверхъестественной способностью. Свой кузнечный труд ковач сопровождает исполнением carmina, то есть песнопений и волшебных заклинаний. Кузнец — поэт, музыкант, кудесник.

Связь шаман — герой — кузнец подтверждается свидетельствами источников как у индоевропейцев, так и у тюрко-монголов. Особенно отчетливо она проступает в древнем карелофинском эпосе «Калевале» (в образе божественного кузнеца Ильмаринена). Кроме того, исполнение волшебных песнопений-заклинаний во время плавки, ковки и закаливания металла, быть может, являлось способом своеобразного хронометража, а не просто обычным колдовским обрядом.

Заклинания, произносимые мерной речью, служат для измерения времени в металлургии? Не здесь ли кроется начало дифференцированной закалки стали?

Подобно прочим героям, воинам и шаманам, кузнецам также известен обряд инициации. Их община закрыта, в ней строго хранятся профессиональные тайны, знать которые непосвященным воспрещено. Секретность, окружающая рождение железа, и аура человека, кующего его, не только сопряжены, но и как бы отделены друг от друга. Это приводит к тому, что в традиционных культурах появляются две расходящиеся ветви. Одна — положительная: железо и кузнец предстают в облике сверхъестественных создателей цивилизации. Другая — негативная, в которой и железо и его кузнец считаются носителями опасных сил и как таковые подлежат изоляции. От них надобно бежать подальше, их надобно бояться.