Четники. Королевская армия - Алексей Тимофеев Страница 28

Яркой иллюстрацией последних дней немецкой оккупации в Сербии являются воспоминания бойца СДК А. Мари-нокича о поездке на поезде из Пожареваца в Белград (81 км) 10 сентября 1944 г.: «…Меня послали в Белград в качестве курьера. Делать нечего, я наскоро собрался. Единственный поезд отправляется от разбомбленного моста в 2–3 км от станции каждый день в 6 часов вечера… Поезд потихоньку прибыл на ст. Мала Крена, пока мы делились друг с другом впечатлениями. Выходим, так как продолжение движения возможно только перед рассветом. В последние дни союзники каждый день бомбят Белград, поэтому поезда ходят так, чтобы днем не оказаться на станции. Всех нас, сто человек, немецкие солдаты загоняют в зал ожилания. Мы едва все влезли. Двери за нами закрыли. Мы протестуем, но нас успокаивают. Это ради нашей же безопасности. Немного позднее все нам стало ясно. Через дорогу от станции, в 300 метрах находится сельская кафана (пивная. —А. Т.). В ней куча народу. Играют на гармошке, а несколько охрипших голосов поют, перекрикивая друг друга, стараясь изо всех сил. Вслушиваюсь в слова. Песня военных лет, которую я часто слышу в эти дни: «Мама, я солдат, равногорского полка-а-а-а!..» Немец, который с винтовкой караулит зал ожидания, подпевает им и смеется. Внезапно раздается несколько выстрелов, слышатся какие-то вопли, которые потом стихают.

Спрашиваем немца, что случилось. «Четник», — говорит он. Постоянно тут, в кафане, пьют и стреляют. Несколько дней назад напали на каких-то пассажиров, с тех пор немцы никого не пускают выходить из зала ожидания. Сейчас же есть соглашения: ж/д от Мала-Крсны до Бели-Потока немцы передали четникам в охранение, и они ее действительно хорошо охраняют. «Главное, чтобы партизаны ее не разрушили», — продолжает немец. Теперь четники к немцам неплохо относятся. Бывает иногда какой-нибудь инцидент между четниками и бойцами других национальных отрядов из СГС или СДК, но это наши внутренние вопросы и немцы в них не вникают.

Слушаем все это, и у нас кружится голова. Разве это возможно? Ведь от Пожареваца до Мала-Крсны нет и 15 км! Разве возможно, чтобы в одно и то же время, на одной такой маленькой территории, одни и те же люди имели столько разных, совсем противоположных мнений, политик и линий поведения? В Пожареваце они нападают на немцев, блокируют нас, а потом приходят и просят помощи, а в Мала-Крсне в лучших отношениях с немцами и для них охраняют ж/д! Придерживаются с ними соглашения, исполняют его и уважают, с немцами живут в лучшем согласии! Попробуй тут пойми все это, найди тут логику!.. В углу станции я вижу сержанта жандармерии, который раньше был начальником поезда. Спрашиваю его, как дела, он улыбается и говорит — в основном хорошо. Иногда, бывает, разоружат четники кого-нибудь из СДК или СГС, или снимут с поезда, но в основном они спокойно настроены. Основной осмотр четниками поезда будет на станции Дражань-Шепшин. Немец, главный начальник поезда, дает четникам разрешение осмотреть поезд и проверить документы. Ищут в основном коммунистов и их курьеров… Прибывает поезд из Белграда, который сразу должен возвращаться и которым мы продолжаем путь. На нем приехало много людей, они бегут из Белграда в поисках убежища от ежедневных бомбардировок. Около 3 часов утра мы заходим в поезд и идем в вагон для военнослужащих. Кроме нас в вагоне еще десяток человек… Внезапно поезд останавливается. Перед сторожкой много вооруженных людей. Один из четников машет фонарем и во весь голос кричит: «Дражина Шляпа, главная проверка документов, остановка 20 минут!» (игра слов Дражань-Шепшин / Дражин-Шешир. — А.Т.)… Один унтер-офицер четник, обвешанный перекрещенными лентами с патронами, биноклем и гранатами, с двумя сопровождающими подходит к вагону, приветствует немца и заходит в первый вагон, чтобы осмотреть по порядку документы и разрешения. Мы сидим и ждем, что будет дальше.

Внезапно, когда проверяющие дошли примерно до половины поезда, раздались крики, послышались истошные женские голоса, кто-то крикнул: «Вон он под скамейкой», другие побежали к тому вагону и в конце вытянули парнишку лет 25, которого повели к сторожке. За ними идет одна крестьянка, машет руками и орет: «Да, это коммунист, курьер партизанский, я его хорошо знаю, постоянно почту перевозит! " Парнишка еле идет, охрип и с трудом говорит: «Не виноват я, это не я, Богом клянусь, братки, она врет!..» Перед сторожкой его хватают, окружают, и начинается спор. Одни хотят его сразу порешить, другие — отвести в штаб, третьи — арестовать и женщину. Услышав об этом, она мигом запрыгнула в соседний вагон. Парня кто-то ударил, и он с визгом падает на землю. В это время немец что-то спросил, унтер ему согласно махнул рукой, чтобы поезд трогался, и мы поехали…

В конце концов, к 6 утра поезд прибыл в Белград, и мы с товарищем поспешили в штаб СДК. Перед входом стоит несколько четников, очень опрятно одетых, с коротко подстриженными бородками; на головах у них папахи с большими кистями. Сердечно беседуют с двумя нашими офицерами. Прибыли, чтобы получить какую-то форму от добровольцев для своих частей… Повсюду в Белграде наклеены плакаты. В углу плаката сербский триколор, подписано генералом Три-фуновичем, комендантом Сербии, а текст примерно такой: «Белград должен достойно встретить своего Короля! Флаги такие-то и такие-то повесить там-то и там-то, улицы очистить от грязи и т. д.» Все мелочи указаны… Потом мне показывают размноженный на шапирографе нелегальный четнический «Глас Белграда». И там тоже первой статьей «Белград перед освобождением». И эта газета дает последние наставления белградцам, как им себя вести при освобождении и как привыкнуть к жизни на свободе, которая на пороге. Я иду просто ошеломленный. Ото всех, на кого я натыкаюсь, слышу ту же историю, ту же иллюзию, то же воодушевление. Все — как под морфием, верят твердо, что дурные времена окончены, свобода на пороге, что все хорошо. Конечно, по их мнению, Советы не посмеют даже заглянуть в Югославию. Дража и Тито сами поведут решающий бой, и кто победит — будет хозяином! А это уже и воробьи на ветках знают, что за Тито в Сербии никого нет! Победит Михаилович!.. Белград в эти дни полон веселья… Вино и ракия текут рекой, как в самые счастливые дни…» ^[165]

Эта эйфория была типична для широких кругов населения, но сам Д. Михаилович относился к ситуации с куда большей осторожностью. Передав своим командирам указание сотрудничать с Красной армией по мере возможности, не вступая с ней ни в коем случае в конфликт, Д. Михаилович поспешил покинуть Сербию на время самых горячих событий. Генерал Д. Михаилович, Верховное командование ЮВвО и американская военная миссия во главе с подполковником Р. Макдауэллом, а также около 400 бойцов охранения покинули Сербию и перешли в Боснию в конце сентября 1944 г. — тогда же, когда первые отряды Красной армии перешли Дунай и вступили на терииторию Югославии. Уклоняясь от наступавшего из Рашки (Санджака) 1-го пролетарского партизанского корпуса, Д. Михаилович и его окружение перешли реку Дрину в районе села Бадовинци. Оценив события в Сербии, генерал Д. Михаилович не стал возвращаться в Сербию, а устремился на юг Боснии, попутно посылая по рации своим войскам в Сербии приказы также отступать в Боснию. Там он надеялся дождаться подхода западных союзников.