Бой под Талуканом - Николай Прокудин Страница 27

– Очумел? А если подрыв будет? Размажет по броне! – возмутился взводный.

– Я видел подрывы на фугасе удачные и неудачные. Когда удача была на стороне «духов», то от экипажа осталась только голова взводного, а после неудачного для «духов» подрыва только каток улетел. Если будет «хороший» фугас, то где бы ты ни сидел – смерть! А если слабый, то осколки могут зацепить в любом месте.

* * *

– Пассажир! Вылезай! Промежуточная остановка, – громко закричал мне почти в лицо Игорь, отворив люк.

– Кто? Где мы? Что? Чего? – спросонья забормотал я.

– Выдрыхся, соня?

– Уморило. Вначале взмок от духоты, думал, не усну, не помереть бы, главное, но все же утрясло, укачало.

Смеркалось, и прохладный вечерний ветерок быстро привел меня в чувство.

– Я пошел на «ковер», комбат вызывает меня и Сбитнева, – сказал Игорь.

– Так серьезно взялся из-за поломки?

– Еще на одной машине главный фрикцион сгорел, в итоге три машины оставляем тут, в Гардезе, в десантной бригаде. Машину Федаровича и мою сейчас тягачи поволокут. Вот пойду получать п…дюлины вместо «пряников»…

Вначале комбат орал на одних только Сбитнева и Марасканова, но затем аудитория показалась ему слишком малочисленной, и он собрал всех офицеров и прапорщиков.

– Загубили такую славную роту, лучшую в полку. Сбитнев, ты ведь выпускник славного Ташкентского училища, я так на тебя надеялся! А ты… э-эх! Техник лишь умничает и водку пьет, взводные собрались – теоретики. Разгоню всех к чертовой матери! Вот при Кавуне был настоящий порядок!

– А Кавуну постоянно говорил, что он развалил боевой коллектив, – буркнул я, повернувшись к Ветишину.

– Замполит! Что это ты там с умным лицом стоишь и ехидничаешь? Ты такой же основной виновник в слабой воспитательной работе. Чего это ты, Ростовцев, шепчешься, когда командир говорит? Да и какой воспитательный процесс может быть в таком расхлестанном виде. Опять дырявый песочный костюм нацепил, тельняшку, наверное, спрятал под застегнутым воротником, да? Все время выделяешься. Шаг вперед сделай! Конечно, я так и думал – в кроссовках! Выговор. Вы-го-вор! А Сбитневу, Марасканову и Федоровичу – строгий выговор. Начальник штаба! Занеси в свой гроссбух. Позже «подарки» запротоколируем. Никого не оставим без внимания. А то все хотят ордена получать, а комбату одни взыскания достаются.

Прибывший к нам только перед рейдом начальник штаба, упитанный круглолицый майор, старательно все записывал в блокнот.

– По-моему, все наоборот, – громогласно возразил Афанасий Александров.

– Александров! А ты почему не стрижен? В маскхалате! Что ни нарушитель, то умник! Еще одному выговор. Записывайте, майор Степанков, записывайте. Ладно бы маленький был, неприметный, за другими не видно, а то самый настоящий верзила и еще насмехается, – возмутился Подорожник.

– А я и не прячусь за спинами никогда, откровенно говорю. Ни у кого, кроме вас, нет пока орденов, хотя почти год или больше воюем, – огрызнулся Афоня.

– И не будет, если так станешь продолжать. Стой и молчи! – рявкнул Иваныч.

– Понял! Стою и молчу!

– Афоня! Заткни фонтан! Сбил с умной мысли. Все свободны, кроме первой роты, – распорядился комбат.

Офицеры других рот быстренько удалились к походной кухне, а мы продолжали переминаться в строю.

– Вы что это удумали – устроить вдоль дороги кладбище машин! Мало там их лежит? – Принялся, когда все ушли, орать и топать ногами Подорожник.

Его широкие густые усы при этом смешно топорщились в разные стороны, а морщины и складки на лице стали еще глубже и резче.

– Что хотите делайте, но к утру техника должна идти в колонне дальше, на Алихейль. Не дошли до района боевых действий, а уже третьей части машин нет. Как после Курской дуги. Технарям не спать, работать всю ночь!

* * *

Но получилось не совсем так, как хотел и задумывал «любимый» руководитель. Не успели толком поужинать, как армада из военной техники, вздрогнув и зарычав, выбрасывая клубы дыма, медленно двинулась направо от магистрали. Через спящий город, по руслу высохшей реки и все дальше и дальше к горам, к границе. Дорога то подымалась вверх, то опускалась вниз. За спиной оставались тревожно спящие кишлаки, только собаки лаяли нам вслед. Кое-где стояли блоки и посты «царандоевцев» или афганских «сарбозов». Они угрюмо провожали нас взглядами, молчали, не приветствовали, но и не ругали. А то бывает, что помашешь им рукой – «привет, бача», а какой-нибудь афганец тебе в ответ руку в локте согнет со сжатым кулаком – «физкульт-привет». Но бывает и наоборот. Афганец кричит: «Шурави, привет!» А ему наш солдат в ответ: «Пошел на х…!» Обидно, да? Такое вот у нас братство по оружию…

Игорь сидел, свесив ноги в люк, а я вновь лежал, положив ноги на пушку. Марасканов клевал носом, да и я глаза то открывал, то закрывал. Чем дольше ехали, тем реже и медленнее открывались мои глаза. Бойцы дремали, кто держась за автомат, кто – за снайперскую винтовку… Рассвело.

Я резко проснулся. Машина стояла с заглушенным двигателем, а Лонгинов, не слезая с башни своей БМП, что-то говорил подошедшему Игорю и, продолжая жестикулировать, вскоре уехал.

Взводный вернулся и, вздыхая, пояснил:

– Приказ – остаться тут и охранять перевернутый прицеп трейлера.

– Чего, чего? Какой прицеп?

– А вот он, в речке лежит, и рядом валяются упаковки ракет к «Урагану».

Я продрал глаза и спрыгнул на землю. Вдоль дороги был каменный парапет, укрепляющий берег речки и ограждающий дорогу. На асфальте стоял огромный тягач, вокруг которого суетились чьи-то солдаты. Взглянув вниз, я увидел, как они зацепили перевернутый «КамАЗ». Вначале потянули в одну сторону, и машина встала на колеса, а затем – в другую и вытащили ее на дорогу.

В реке лежало четыре упаковки с шестиметровыми ракетами-сигарами. Мы с Игорем спустились к ним по тропинке. Одна кассета лежала в ручье, еще три – рядышком друг с другом в сторонке. Кое-где металлическая арматура из уголка смялась и погнулась. Мы вдвоем попытались приподнять кассеты за край или хотя бы пошевелить их. Нет, ничего не получается, очень тяжелые. Мимо по грунтовке двигалась и двигалась техника. Вот и комбат, хмуро взглянул на нас сверху вниз и поехал дальше. Мы шутливо вытянулись в струнку, по стойке смирно, приложив руки к кепкам, как бы приветствуя высокое начальство. Он этого не оценил, погрозил нам кулаком и скрылся за поворотом.

По счастью, с нами оказался пулеметчик – таджик Зибоев. Отлично! Есть переводчик – сможем общаться с местными племенами. А они уже начали проявлять искреннее любопытство и восхищение грудой лежащего металла. Мирзо что-то им громко объяснял, оживленно жестикулируя.

– Зибоев, чего им нужно? Кто они такие? Что за банда? – спросил я.

– Говорят, отряд самообороны. Интересуются, что мы тут будэм делать, надолго ли приехалы. Опасаются, не будэм ли взрывать ракеты, товарищ лейтенант, – ответил солдат.