Хозяин берега - Леонид Словин Страница 26

— …Огромный азиатский регион может получить её только отсюда. А что такое красная рыба, икра? Продукты, без которых вы лично абсолютно безболезненно обходитесь… — Он легко, на ходу импровизировал. — Но есть люди, для которых балык, икра, осетрина — ежедневный обязательный атрибут барского стола. И не только аксессуар — но, как где-то на Западе, показатель твоего уровня, принадлежности к определённой части населения. Как марка машины, как фирменный знак костюма, обуви, района, где ты живёшь. Ни одного высокого гостя, представителя центра, человека, от которого хоть что-то зависит, не отпустят отсюда без красной рыбы! Без деликатеса. Ни один уважающий себя функционер не поедет ни в республику, ни тем более в Москву без подарков. Так принято — его и ждут с этим. Не с арбузом же! С рыбой, с икрой…

Он замолчал.

Впереди, на обочине, показались величественные рыжие дромадеры, похожие на сорванные этикетки сигарет «Кемел».

— А где их взять? Вот рыбнадзор и милиция и начинают браконьерские игры на море. Что-то вроде гона. Каждую весну. На днях будем снова свидетелями. Общесетевая операция…

Погода, похоже, портилась. Боковой ветер наносил на трассу ползучие дымящиеся языки песка. Машину начинало водить, как по наледи.

Судя по сводкам, ежегодно проводились большие мероприятия по озеленению Восточнокаспийска и пригородов, в чём отцы города аккуратно отчитывались. Если бы хоть десять процентов было не липой, а реальными посадками, люди бы давно уже жили в джунглях.

— …Обычно обставляют с большой помпой. План игры утверждает высокое начальство…

— Я думал, свою икорку и рыбу они получают из других фондов.

— Не говорите! Фондов всегда не хватает. А тут Кудреватых женит сына, Съедется человек сто добрых молодцев. И каких! И Москва, и Днепропетровск, и Тольятти… Господа, от которых всё зависит! Каждому надо и с собой дать. И не в «дипломат», а тючок… А тут ещё юбилей начальника управления внутренних дел…

— Эминова?

— Да. Сорок лет. Самый молодой генерал в республике. Прочат заместителем министра… Вы знакомы?

— По существу, нет.

— Вы должны знать его жену. Точнее, бывшую его жену. Она судмедэксперт… Мурадова.

— Дина?!

— Да. Толковый специалист, красивая женщина… Сувалдин включил магнитофон. Лайма Вайкуле и Валерий Леонтьев тотчас откликнулись модным шлягером: «А вы вдвоём, но не со мною…»

Сувалдин достал платок, вытер лицо.

— Как вы думаете, может ли заповедник назначить вознаграждение тем, кто обеспечит сохранность птиц? А? У нас с женой нашлись бы свои сбережения…

— Как-то не принято, — сказал я, думая о другом.

— Я знаю. Но что делать?!

Несколько лебедей замечательной красоты плыли к нам по аквамариновой воде.

— Птицы эти были больны, — объяснил Сувалдин. — Ослабели, поэтому вовремя не улетели. Теперь обречены на гибель… Закон жизни: кто вовремя не улетел, тот погибает…

Он замолчал, и до самого города мы больше не разговаривали.

Я вышел на перекрёстке, неподалёку от прокуратуры, перешагнул тяжёлую чугунную цепь, отделявшую проезжую часть от тротуара. Кто-то поздоровался со мной, я рассеянно кивнул. Набрал номер судебно-медицинской экспертизы и услышал голос Анны.

— Мурадрва… Я помолчал.

— Алло! — сказала Анна. — Вас не слышно…

Она хотела повесить трубку, но вдруг замолчала. Была хорошая слышимость — очень близко я ощутил её глубокое, сдерживаемое дыхание. Так же, видимо, внимала она моему. Вдруг снова прозвучал её голос.

— Позвоните мне вечером. А лучше — просто приезжайте. Адрес есть в вашем справочнике…

Ещё в коридоре услышал из приёмной громкий голос Цаххана Алиева.

Начальник рыбинспекции возмущённо рассказывал моему помощнику и Гезель:

— …Сидят передо мной в автобусе в обнимку и целуются… Бала флегматично задал вопрос:

— Ну и что такого?

— Как «что такого»? — возмутился начальник рыбинспекции. — Неприлично это. Порядочная девушка не даст себя целовать в автобусе.

Гезель, поглаживая свой большой живот и тихо усмехаясь, заметила:

— У вас, Цаххан Магомедович, не очень современные взгляды. Кому они мешают, если целуются в автобусе?

— Как «кому мешают»? Женщина, подумай, что ты говоришь? Это ж до чего угодно они так могут дойти. Ну хорошо ещё, если бы был лёгкий братский поцелуй — ладно, пускай. А взасос? Это мыслимо ли раньше было?

Бала со смехом заметил:

— А откуда вы знаете, как раньше-то было?

Алиев не успел ответить, потому что заметил меня в дверях, махнул на своих оппонентов рукой и сказал мне сочувствующе:

— Ох, тяжело вам будет, Игорь Николаевич, с таким штатом работать… Люди уже в автобусах целуются — а им «ну и что!».

Может, целомудрие Цаххана особенно оскорблялось тем, что молодые люди целовались не в обычном рейсовом автобусе, а в бывшем похоронном?

— Вам звонили… — доложила Гезель. — Жена. Потом из обкома. Ещё прокурор бассейна. Он уже второй раз звонит. Я сказала, что вы скоро будете.

Я пожалел, что звонок из обкома меня не застал. Там не любили, когда нужного человека не оказывалось на месте. И никогда не звонили зря. Прокурору бассейна я ещё мог что-то объяснить, как, впрочем, и жене.

— Есть чай. — Гезель включила свет, было уже сумрачно. Я внимательно посмотрел на неё. Под моим взглядом Гезель не прошла, скорее, проплыла к двери, обтекаемая, невесомая в ватной полноте кокона. Было ясно, что очень скоро я лишусь одного из самых надёжных своих помощников. — Прокурор бассейна в принципе одобрил закрытие установки…

— Точно, — Бала кивнул.

Внизу послышался шум машины. Мы вышли на балкон. Приехал начальник милиции. Потому, как он поднял глаза на окна, я понял, что он зайдёт в прокуратуру.

Так и было.

В коридоре послышались шаги.

— Это Эдуард Гусейнович, — предупредил Бала.

Он удивительно робел перед ним. Для меня же Эдик Агаев по-прежнему оставался одним из парней моего детства. Эдик куда-то собирался — на нём был новый, с иголочки, костюм из какой-то блестящей, не виданной мною доселе ткани.

— Сувалдин не проявил достаточной распорядительности. В сажевый комбинат полез, а у себя под носом не заметил…

— В конфликте с Кудреватых Агаев безоговорочно поддержал местное начальство.

— Кто мог это сделать?

— Трудно сказать. Мог и кто-то из работавших раньше в заповеднике. Как администратор Сувалдин — пустое место… Ему качкалдаки дороже людей. Чуть что — «уволить»! Я приказал проверить всех, кто был обижен директором. Таких там несколько.