Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи - Михаил Погодин Страница 26

Я расчел марши мои так, что 23 июня главная моя квартира должна была быть в Минске, авангард далее, а партии уже около Свенцян. Но меня повернули на Новогрудек и велели идти или на Белицу, или на Николаев, перейти Неман и тянуться к Вилейке, к Сморгони, для соединения. Я и пошел, хотя и написал, что невозможно, ибо там три корпуса уже были на дороге к Минску и места непроходимые. Перешел в Николаеве Неман. Насилу спасся Платов, а мне пробиваться невозможно было, ибо в Воложине и в Вишневе была уже главная квартира Даву, и я рисковал все потерять и обозы. Я принужден назад бежать на минскую дорогу, но он успел и ее захватить. Потом начал показываться король Вестфальский с Понятовским; перешли в Белицу и пошли на Новогрудек. Вот и пошла потеха! Куда ни сунусь, везде неприятель. Получил известие, что Минск занят и пошла сильная колонна на Борисов и по дороге Бобруйска. Я дал все способы и наставления Игнатьеву и начал сам спешить, но на хвост мой начал нападать король Вестфальский. Вдруг получаю рапорт Игнатьева, что неприятель приблизился к Свислочу, от Бобруйска в 40 верстах, тогда когда я был еще в Слуцке и все в драке. Что делать? Сзади неприятель, сбоку неприятель, и вчера получил известие, что и Минск занят. Я никакой здесь позиции не имею, кроме болот, лесов, гребли и пески. Надобно мне выдраться, но Могилев в опасности, и мне надобно бежать. Куда? В Смоленск, дабы прикрыть Россию несчастную. И кем? Господином Фулем. Я имею войска до 45 тысяч. Правда, пойду смело на 50 тысяч и более, но тогда, когда бы я был свободен, а как теперь, и на 10 тысяч не могу. Что день опоздаю, то я окружен.

Спас Дорохова; деташемент и Платов примкнул!

Как ретироваться из Свенцян в Дриссу? Бойтесь Бога, стыдитесь. Россию жалко! Войско их шапками бы закидало. Писал я, слезно просил: наступайте, я помогу. Нет! Куда вы бежите? Ей-богу, неприятель места не найдет, куда ретироваться. Они боятся нас, войско ропщет, и все недовольны. У вас зад был чист и фланги. Зачем побежали? Надобно наступать; у вас 100 тысяч. А я бы тогда помог. А то вы побежали, где я вас найду. Нет, мой милый, я служил моему природному государю, а не Бонапарте. Уже истинно, еле дышу от досады, огорчения и смущения. Я, ежели выдерусь отсюда, тогда ни за что не останусь командовать армией и служить. Стыдно носить мундир. Ей-богу, болен! А ежели наступать будете с первою армией, тогда я здоров. А то что за дурак? Министр сам бежит, а мне приказывает всю Россию защищать и бить фланг и тыл какой-то неприятельский. Если б он был здесь, ног бы своих не выдрал, а я выйду с честию и буду ходить в сюртуке… Ох жаль, больно жаль Россию! Я со слезами пишу. Прощай, я уже не я, уже не слуга; выведу войска на Могилев и баста! Признаюсь, мне все омерзело, так что с ума схожу. Несмотря ни на что, ради бога ступайте и наступайте!

Ей-богу, оживим войска и шапками их закидаем. Иначе будет революция».

II

«Насилу выпутался из аду. Дураки меня выпустили. Теперь побегу к Могилеву, авось их в клещи поставлю. Платов к вам бежит. Ради Бога, не осрамитесь, наступайте, а то, право, худо и стыдно мундир носить, право скину его. Они революцию делают в Несвиже; хотели в Гродно начать, но не удалось; в Вильне тож хотели, и в Минске. Им все удастся, если мы трусов трусим. Мне одному их бить невозможно, ибо кругом был окружен и все бы потерял. Ежели хотят, чтоб я был жертвою, пусть дадут именное повеление драться до последней капли. Вот и стану.

Армия была прекрасная; все устало, истощилось. Не шутка 10 дней, все по пескам, в жары на марше, лошади артиллерийские и полковые стали и кругом неприятель. И везде бью. Ежели вперед не пойдете, я не понимаю ваших мудрых маневров. Мой маневр – искать и бить! Вот одна тактическая дислокация, какие бы следствия принесла нам. А ежели бы стояли вкупе, того бы не было! Сначала не должно было вам бежать из Вильны тотчас, а мне бы приказать спешить к вам, тогда бы иначе! А то побежали и бежите, и все ко мне обратилось! Теперь я спас все, и пойду только с тем, чтоб и вы шли. Иначе пришлите командовать другого, а я не понимаю ничего, ибо я не учен и глуп… Жаль мне смотреть на войско и на всех на наших. В России мы хуже австрийцев и пруссаков стали.

Прощай, любезный! Христос с вами!

Я всегда ваш верный, Багратион.

7-го дня июля».

В ночи на третьи сутки (в Витебске) главнокомандующий согласился послать корпус пехоты и несколько кавалерийских полков навстречу неприятелю по левому берегу Двины. Я предложил генерал-лейтенанта графа Остермана, блистательную репутацию в

прошедшую войну сделавшего… надобен был генерал, который бы дождался сил неприятельских, и они его не устрашили. Таков был Остерман, и он пошел с 4-м корпусом! В 12 верстах встретил он небольшую часть неприятельских передовых войск и преследовал их до местечка Осгровно. Здесь предстали ему силы неприятельские превосходные, и дело началось жарчайшее Ночь прекратила сражение…

Урон с обеих сторон был весьма значущий…

Ф. Вендармини. Портрет П.П. Коновницына

Генерал-лейтенант Коновницын послан с 3-й дивизией в подкрепление графу Остерману… Граф Остерман составлял его резерв… Ни храбрость войск, ни самого Коновницына бесстрашие не могли удержать стремления, и он отступил. Гренадерская дивизия пришла подкрепить его, и часть кавалерии с генерал-адъютантом Уваровым приспела для умножения тесноты и беспорядка. Я приехал в самое то время, как стрелки наши толпами и быстро отступали, и генерал Коновницын, отзываясь, что есть старший генерал-лейтенант Тучков 1-й, не заботился ввести между ими порядка, а сего последнего не заметил я вникающим в важность обстоятельств и деятельным, сколько они того требовали. Я сделал им представление о необходимости некоторого устройства, и они, отдалив излишние войска, производившие тесноту, сделали то, по крайней мере, что отступление могло быть не бегством. С окончанием дня кончилось сражение. 6-й корпус и арьергард присоединились к армии, мост сожжен, и понтоны сняты.

Того же дня поутру объехал я занимаемую для армии полковником Толем позицию и нашел в ней все заключающиеся возможные недостатки. Квартирмейстеры, не видя в лесу один другого, окликались по голосам, так частым кустарником покрыта была большая часть позиции. Позади всей оной был глубокий ров, с трудом проходимый. Спусков делать недоставало времени, отступать надлежало большей части армии чрез город, остальной необходимо чрез ров. Главнейшею целью предназначалось закрытие города.

В присутствии многих генералов возразил я против сей позиции, представляя, что генерального сражения здесь давать не долженствовало, будучи удаленными от способов пополнить потери; что еще не уничтожена совершенно надежда соединиться со 2-ю армией, единственным предметом с некоторого времени нашего отступления; что если сражение необходимо, то по крайней мере должно устроить войска по другую сторону города на Смоленской дороге и владея дорогою на Бабиновичи; что сохранять Витебск, теряя другие существеннейшие выгоды, опасно; что при неудаче отступление чрез город пагубно; что, уступив Витебск, мы прибавим один город более ко множеству целых потерянных губерний и что лучше пожертвовать им нежели другими удобностями, которых соблюдение гораздо важнее.