Цивилизационные паттерны и исторические процессы - Йохан Арнасон Страница 26
Цивилизационные паттерны и исторические процессы - Йохан Арнасон читать онлайн бесплатно
Как экономические, так и политические формации приобретают новые исторические измерения, когда они расширяются за цивилизационные границы. Мир-экономики (economies-mondes), проанализированные Фернаном Броделем, особенно те, что кристаллизовались вокруг китайского, исламского и раннемодерного европейского центров, формировались их цивилизационным контекстом, включающим центр и периферию, но они также образовывали межцивилизационные пространства и структуры с особыми темпоральными паттернами, как и механизмы воспроизводства и накопления. Идея мир-экономик оказалась применимой к различным периодам и регионам, даже если ее неявное использование иногда маскируется менее удачной терминологией «мир-систем». Однако с точки зрения широкой сравнительно-исторической перспективы проблематика империй кажется даже более важной. Формы имперского правления и организации отражают культурные паттерны, которые находятся в центре более сложных цивилизационных констелляций, но имперские границы лишь в редких случаях совпадают с цивилизационными. В то же время по крайней мере в более значительных случаях империи расширяются за пределы их первоначального цивилизационного ареала и развивают собственные способы интеграции.
Модерные трансформации усиливают внутреннюю динамику как экономической, так и политической сферы. Взаимосвязанные процессы формирования государства и капиталистического развития разворачиваются на новых уровнях сложности и способности к инновациям. В то же время долгосрочный глобальный рост капитализма сопровождается имперской экспансией нового типа, начавшейся с раннемодерного создания трансокеанских империй. Но это развитие относится к эпохе, которая ставит новые вопросы о целях и ограничениях цивилизационного анализа и, следовательно, остается за рамками данной статьи.
Попытки провозгласить конец «эры революций» доказали свою несостоятельность, как, впрочем, и попытки разработать устраивающую всех модель изучения революций. Неожиданные исторические перемены побудили ученых снова обратиться к феномену революций и в то же время поставить фундаментальные вопросы о дефинициях и демаркациях в данной исследовательской области. Это по-своему касается и иранской революции 1979 года, и крушения коммунистических режимов в Восточной Европе десятилетие спустя. В обоих случаях заметны несомненные черты подлинно революционных изменений, такие как массовость народных выступлений в Иране или ликвидация всего прежнего идеологического, политического и экономического порядка в странах советского блока. Однако эти черты сочетались с менее привычными особенностями: в Иране восторжествовала теократия, а жители Восточной Европы явно стремились вернуться к старому, господствующему по всему миру порядку. События последнего времени также показывают, насколько мифологизация революции может быть далека от реальной истории. Перемены, вызванные «арабской весной», которые европейские либералы и радикалы поначалу сильно преувеличивали, в действительности оказались весьма незначительными. Достаточно привести всего два примера. В Тунисе хрупкий парламентский режим по-прежнему не может решить вопрос, какую роль должен играть ислам в политической жизни. А что касается Египта, то там военный режим, похоже, не только выжил, но и с течением времени заставил своих противников загнать самих себя в патовое положение, так что теперь им остается только решать, как лучше называть произошедшее – поражением или иллюзией? Еще один пример – это «цветные революции» в постсоветских странах. События, там происходившие, отражали всего лишь внутреннюю борьбу нестабильных властных элит, и главной причиной мифологизации этих «революций» стало желание внешних сил использовать все случившееся для реанимирования политики холодной войны. Однако те же неурядицы могут служить и напоминанием об оборотной стороне проблемы революций. Образ революции – важная часть истории, и не только потому, что он воздействует на революционные процессы. Его живущие собственной жизнью девиации проявляются как в сектантских субкультурах и донкихотских авантюрах, так и в геополитических маскарадах вроде тех, о которых только что было сказано 71.
Настоящая работа не ставит цель дать полный обзор современных дискуссий в данной области. Ее главная задача – выделить некоторые опорные точки для исторического и социологического анализа феномена революций. Речь пойдет об определении, равно как и об объяснении (или же, как предпочитают говорить некоторые ученые, включая автора этих строк, – о понимании) революций и о некоторых понятийных альтернативах. В этой связи последний раздел статьи будет посвящен особому – цивилизационному – подходу к изучению революций. Этот подход оставался до сего времени маргинальным в среде историков, однако, с моей точки зрения, он представляет собой весьма многообещающий аналитический инструмент.
Начнем с обсуждения описательных категорий, способов определения революционных явлений и границ между ними и другими типами исторических событий или социальных процессов. Нам кажется уместным начать с очень простого разграничения краткосрочных и долгосрочных трансформаций. Обычно словом «революция» обозначают резкий поворот событий, за которым следуют широкомасштабные и разветвленные социальные последствия, как это было в 1789 году во Франции или в 1917 году в России, но также и очень краткие, однако поворотные исторические эпизоды, такие как Февральская и Октябрьская революции в России. С другой стороны, термин «революция» обычно используется для описания трансформаций, охватывающих гораздо более протяженные отрезки времени: классический пример – «промышленная революция», или современная «научная революция», если ее понимать как процесс, начавшийся в XVI или XVII веке и продолжающийся до сих пор. Хотя изменить эти общепринятые трактовки нам вряд ли удастся, попытаемся все-таки предложить решение проблемы, переопределив революционные трансформации как долговременные процессы с более или менее ясно выраженной фазой резкого скачка или обновления. Такое определение применимо, например, к «юридической революции в эпоху Средневековья» 72, которую правильней всего опознавать как отправную точку долговременного процесса установления юридических норм. Более размытым представляется термин «урбанистическая революция», используемый для характеристики процессов урбанизации и подпадающий под ту же категорию, что и приведенные выше случаи. Однако это понятие – особенно когда речь идет о Средневековье – может относиться к появлению автономных городских общин и, соответственно, к имевшим политические последствия краткосрочным изменениям.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments