Индия. История, культура, философия - Стенли Уолперт Страница 25

Бессмысленность Первой мировой войны помогла Махатме (Великая Душа) Ганди убедить многих его последователей в том, что западная цивилизация была «дьявольской». Вся могущественная структура урбанистического, индустриального общества, настаивал Ганди, была жестокой, репрессивной, чудовищной машиной, которая разрушала человеческие души и уничтожала все хорошее и прекрасное, что существовало в природе. Подобно Генри Торо и Льву Толстому он выступал за самый скромный образ жизни, что сильно приблизило его к большинству индийского народа, по большей части проживающего в деревне и ведущего более чем скромный образ жизни. Его призыв был настолько традиционно индуистским в большинстве аспектов, что на него начали смотреть скорей как на йога или садху, миллионы индусов поклонялись ему как махатме ^[17].

Большинство англичан и мусульман считали Ганди не совсем понятным для себя и определенно не очень привлекательным. Британский государственный секретарь по делам Индии во время Первой мировой войны, член либеральной партии Эдвин Монтегю считал его «троцкистом» и «мечтателем», абсолютно не осознавая того огромного влияния на народные массы, которым обладал Ганди, проповедуя свои идеи настолько простым способом. В отличие от Ганди, Мухаммада Али Джинну, который к этому времени возглавил Мусульманскую лигу, британцы к середине Первой мировой войны считали одним из самых талантливых молодых лидеров Индийского национального конгресса, считалось, что он даже более блестящий политик, чем вице-король лорд Челмсфорд. «Конечно, очень жалко, — признался Монтегю в своем дневнике после встречи с Джинной, — что у такого великого человека нет никаких шансов на то, чтобы управлять своей страной». Все же в 1916 году казалось, что Джинна был близок к тому, чтобы стать лидером объединенного национального движения, которое бы включало в себя Индийский национальный конгресс и Мусульманскую лигу, и чье совместное требование, «Пакт», провести конституционные реформы после окончания войны он помог составить. Кроме того, Монтегю официально заявил в парламенте в середине 1917 года о том, что «политика правительства Его Величества, с которым правительство Индии полностью согласно, это увеличение участия индийцев в каждом административном органе и постепенное развитие институтов самоуправления с целью достижения прогресса в деле создания в Индии ответственного правительства». Все это было похоже на то, что статус доминиона для Индии только ожидал окончания войны.

Однако окончание войны принесло в Индию только еще более ужасные репрессии, вызванные введением военного положения. Закон Роулетта, который Ганди заклеймил «Черным законом», продлил отмену гражданских свобод и правовых гарантий, введенных в военное время, став первым законом, принятым правительством Индии после окончания войны. «Фундаментальные принципы справедливости были вырваны с корнем, а конституционные права людей нарушались в то время, когда уже не существовало никакой опасности для государства», — писал Джинна лорду Челмсфорду в своем письме с просьбой о его отставке из Законодательного собрания. «Эти нарушения совершались излишне капризной и абсолютно некомпетентной бюрократией, которая не отвечала перед народом и не осознавала реального положения дел». Ганди призвал индийцев молиться и поклясться никогда не подчиняться этим гнусным законам. Марши протеста и забастовки движения Сатьяграха проходили от Бомбея до Дели, от Бенгалии до Пенджаба.

В апреле 1919 года к битве присоединился Амритсар, где городской парк Джаллианвала-багх, расположенный менее чем в полумиле от Золотого Храма сикхов, стал наполненным болью местом рождения индийского революционного национализма. Реджинальд Дайер, обезумевший британский бригадный генерал, отдал своим солдатам гуркхам и белуджам приказ открыть огонь без предупреждения по тысячам безоружных людей, оказавшихся в западне окруженного стенами парка в тот момент, когда они праздновали индуистский весенний фестиваль Вайсакхи.

Позднее он заявил, что действовал таким образом для того, чтобы «произвести необходимый моральный эффект». Он убил около 400 абсолютно невинных людей и ранил, по крайней мере, 1200, затем быстро вывел своих солдат, у которых заканчивались патроны, из Джаллианвала-багха, оставив бедных, стонущих, умирающих людей, разбросанных по всему парку, без медицинской помощи. Лорд Челмсфорд объявил такие действия просто «ошибкой суждения, повлекшей за собой временные последствия». Монтегю по крайней мере хоть настаивал на немедленном отзыве и досрочной «отставке» Дайера. Но британская Палата лордов собрала для него внушительную сумму денег, чтобы выразить свою признательность Дайеру за его «отважную службу» британской Короне, выдав в качестве награды деньги и украшенный драгоценными камнями меч, на котором была выгравирована надпись «Спаситель Пенджаба». Бойня в Джаллианвала-багхе произвела огромный моральный эффект на всю Индию, убедив многих умеренных лидеров Индийского национального конгресса в том, что постепенной конституционной эволюции власти уже было недостаточно. На протяжении всей войны индийцам говорили, что Британия и ее союзники воевали против прусского «варварства» и «политики запугивания». Теперь же британцы вели себя не лучше пруссаков; даже хуже, с точки зрения индийцев.

Ганди начал свою первую общенациональную Сатьяграху в августе 1920 года. Он призвал индийцев по всей стране бойкотировать британские товары, британские суды, британские школы, британские почести, британскую работу, короче, лишить огромную, чудовищную машину империи индийской поддержки до тех пор, пока она не встанет. Он также пытался привлечь на свою сторону массы индийских мусульман наравне с индусами, приняв на вооружение панисламистские требования от имени понесшего поражение в Первой мировой войне турецкого Халифата, сделав, таким образом, первый шаг в этом направлении внутри своего движения. Он призвал своих учеников принять страдания, навлекать своим поведением арест, если нужно без страха смотреть смерти в лицо и не прибегать в ответ к насилию. «Ни одна страна в истории не могла подняться без очищения огнем страданий», — напоминал индийский лидер миллионам, которые присоединились к его революции. «Мать страдает ради того, чтобы ее ребенок мог жить. Для того чтобы выросла пшеница, зерно пшеницы должно погибнуть. Жизнь выходит из смерти. Сможет ли Индия когда-либо выйти из своего рабства, не выполнив этот вечный закон очищения?» Десятки тысяч людей заполнили тюрьмы Британской Индии на протяжении менее года. Вся Индия, казалось, превратилась в одну гигантскую тюрьму к концу 1921 года в ответ на призыв Махатмы. Затем, всего несколькими месяцами позже, весной 1922 года, разъяренная толпа сатьяграхистов сожгла две дюжины индийских полицейских, находившихся внутри их собственного участка в городишке Чаури-Чаура, превратив его в огромный погребальный костер. Когда эти ужасные новости стали известны Ганди, он публично признал, что совершил «ошибку гималайских размеров», предположив, что его безграмотные последователи были в действительности достаточно очищены и дисциплинированы для того, чтобы проводить массовые мирные протесты. Генерал Махатма объявил об окончании своей кампании, оставив многих своих самых пылких молодых сторонников, находящихся за решеткой, удивляться тому, зачем же они нарывались на арест ради такого лидера. Сам Ганди удалился в свой ашрам — деревенскую общину, где он ткал и прял, посвящая свое время и таланты на протяжении большей части последующего десятилетия своей «конструктивной программе» социально-экономических реформ, которые включали в себя работу во имя «поднятия» неприкасаемых, которых Ганди называл Хариджаны (дети божьи). Он больше не проведет ни одной кампании Сатьяграхи вплоть до Соляного марша в 1930 году.