Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века - Роберт Дарнтон Страница 25

Тиран, виновный в инцесте, бесчеловечный предатель,мошенник [фальшивомонетчик],Как смеешь ты называть себя Возлюбленным?Изгнание и тюрьма служат наградойДостойному сыну короля, несчастному принцу.Ты говоришь, что Георг велит тебе отказать в убежищеДоблестному Эдуарду. Если бы он попросил тебя,О, король без веры, изгнать твою шлюху,Скажи мне, негодяй, согласился бы ты?Закончи свою работу, громозди преступление на преступление,Сооруди эшафот в твоем высоком Лувре,Убей невинную жертву, ты способен на это,И, ужасное чудовище, сам будь ей палачом.

Маркиз д’Аржансон тоже счел это стихотворение слишком резким: «Оно внушает ужас» ^[130]. Несколькими неделями ранее, 3 января 1749 года, он написал, что песни и стихотворения вышли за грань приличия: «Последние стихотворения против него (Людовика XV) содержит выражения, оскорбляющие его личность, и отталкивают (даже) худших французов. Любому стыдно иметь их» ^[131]. 24 января маркиз получил копию стихотворения, столь издевательского по отношению к королю и Помпадур, что он его сжег ^[132]. А 12 марта он нашел произведение, которое превзошло все остальные. Оно грозило цареубийством: «Я только что видел две новые сатиры против короля, которые так ужасны, что у меня волосы встали дыбом. Они заходят настолько далеко, что одобряют Равальяка и Жака Клемента (убийц Генриха IV и Генриха III)» ^[133]. Вот это стихотворение могло быть слишком вызывающим для двора, но оно гуляло по Парижу и даже попало в два «chansonniers».

Листок бумаги с записью песни, высмеивающей Второй Аахенский мир и торжества по случаю его подписания, которые организовывал Бернаж, «городской голова». Bibliothèque nationale de France