Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма - Андрей Синельников Страница 25

Морозов, как в детстве, сел на обрыве, свесив ноги, и попытался разобраться, куда попал. С востока ко рву приближалась рать в светлых доспехах. Встающее солнце играло на шлемах, кончиках копий и мечах, разбрасывая солнечных зайчиков и какие-то огненные сполохи. «Весьма красиво, – подумал Морозов, – Был бы живописцем, намалевал бы картину «Рать в походе». Он приложил ладонь ко лбу, пытаясь разглядеть стяги, развивающиеся над войском. Ага, на одном крыле на стяге явственно виден Святой Георгий. Значит, войско регулярное и относится к Владимирской Руси. К Орденской Руси. Для Морозова же витязь, поражающий дракона, определил время после объединения Руси вкруг Владимиро-Суздальского княжества, то есть после Андрея Боголюбского. «Промахнулся лет на двести», – почесал он затылок, но продолжал смотреть. Вот ветер дунул посильнее, на другом крыле рати развернулось второе полотнище с характерным гербом «Погоня», всадником на коне с занесенной над головой саблей. Вот и Ордынский герб поганцев, всадников степей. Выходит, точно лет на двести промахнулся. Уже Орден с Ордой объединились, уже вместе порядок наводят. Рядом с ним, горяча коня, остановился конный дружинник в легкой кольчуге, в шеломе и с притороченным каплевидным щитом, на котором вздыбился лев.

– Здрав буде, волхв, – кивнул с седла дружинник.

Морозов понял, что обращаются к нему. Чуть скосил глаза в блеснувшее зерцало нагрудной брони, увидел себя в белом одеянии волхва с красной перевязью на лбу.

– Здрав буде, вой, – ответил на приветствие, – Пошто пришли?

– Так надо супостатов на место обратать, – удивился дружинник, – А то ведь коли спустишь, оне по всей земле нашей будут налеты делать. Такое племя разбойное – варяги. Не, спуску давать никак не можно.

– Прав ты, отрок. Спуску давать никак не можно. Кто в воеводах у вас?

– Так сам Великий князь Андрей Александрович, – он помолчал, и с мальчишеским задором добавил: – Самого Александра Невского сын! Того, кто земли эти в порядок приводил.

– Ну, дай ему… боги, – туманно заметил Морозов, опасаясь назвать покровителя князя, – победы и удачи.

– Благослови меч, волхв, – юноша вытащил из ножен сверкающий меч, протянул ему.

Морозов забормотал старые молитвы, пришедшие на ум, и чуть подвернул меч под луч солнца. Тот охотно в ответ полыхнул светлым огнем. Дружинник восхищенно посмотрел на волхва, уверившись, что теперь меч заговорен, сунул его в ножны и, ударив коня ногайкой, помчался к войску. Николаю стало интересно, чем у них все закончиться, и он умело перескочил лет через тридцать на то же место.

Опять он сидел на крутом берегу на слиянии двух рек. С крутояра была хорошо видна крепость на старом месте, повернутая к острому мысу тремя бастионами. Вокруг крепости уже раскинулся немалый городок. По берегам рек стояло несколько крупных сел, а от них расположились и вниз и вверх по течению обеих рек деревеньки. Морозов приложил ладонь ко лбу, вглядываясь в башни, словно колеблющиеся в жарком мареве дня. Так он и думал ― по ту и по другую сторону реки стояли обнесенные крепкой стеной обители. По берегу к нему бежал маленький мальчонка. Он подскочил, безбоязненно встал рядом, шмыгая носом и удивленно хлопая ресницами.

– Ты, кто? – выпалил он.

– А ты?

– Я то? Я Олекса.

– А это что за город?

– Это? – опять зашмыгал носом малец, – Это Венец земли, али по простому Невский, то бишь Заповедный, – ему очень хотелось поговорить, а незнакомца он не боялся, – А тама, – мальчуган махнул рукой вдоль реки, – тама у Нево-озера, Орешек. А вона, – он опять махнул рукой, – Вона Корабельница. А за ней Кулза и Усть-Охта. А на той стороне. Ахкуево и Минкино.

– А обители чьи?

– Обители? Монашьи!

– А монахи чьи?

– Монахи наши, – он опять хлопнул ресницами на непонятливость старшего.

– А прозываются обители как?

– А! Прозываются? Вон та – Спасская. Вон та, – рука его мелькала перед носом Николая, – Самсоновская. Они корабли и лодьи в море берегут. Вон та – госпитальская, где Ивановы братья живут. Они больных и увечных обиходят.

– Богато у вас с монахами, – поощрил его Морозов.

– А в самом граде стоят братья Невские, то есть Сокровенные. Они энти земли берегут с запамятных времен. Потому как – Венец всей земли тута и заповедные места, – он понизил голос и выпучил глазенки, оттого, что говорил страшную тайну, – У них там Собор самого Архангела Михаила в их поселении, которое все вокруг кличут Усадище или Венчище. Опять же потому как они здесь всех усадили при венце земли. Вона там смотри, рядом с Государевым гостиным двором, – в этот раз его рука точно указала на середину крепости, где возвышался золотой крест над куполом собора.

– А ну брысь отсюда, постреленок! – Тень накрыла мальчишку, и его как ветром сдуло от грозного окрика.

– Здрав буде, волхв, – на Морозова смотрели знакомые глаза.

– Здрав буде, дружинник, – он узнал в седом воеводе юношу, что просил его заговорить меч, – Уберег, значит, клинок заговоренный?

– Уберег. Поклон тебе в ноги, кудесник.

– Пустое. Так отбили крепостицу?

– Отбили и стоим на месте этом крепко. Вишь, целый уезд теперь. Спасо-Городенский прозывается. По Спасским братьям, что здесь обосновались, и по граду сему. А ты пошто в наши края?

– Так. Любопытствую.

– Чего?

– Да чтите ли предков своих? – уклонился от ответа Морозов.

– Щуров всегда чтим! Священные огни жжем. Венки по реке пускаем. Так что, волхв, не держи гнева на нас.

– Так не держу, просто гляжу для порядка. Земли эти храните и хольте. Потому как есть тут Венец земли, – Морозов встал, поклонился воеводе. Тот – ему.

Рассчитав, где он, теперь узник Шлиссельбурга, должен находиться, точно попал в следующий раз туда, куда стремился и тогда, когда это надо было.

На том же самом месте еще не было ничего. Со стороны Ладоги, то есть озера Нево, неспешно шли лодьи. Штук пять – шесть. На носу передней был вырезан лебедь, изящно изогнувший шею. На парусах раскинуло свои лучи красное солнце.

По бортам лодей красной полосой смотрели в воду такие же солнечные лики с каплевидных щитов.

Весла дружно взбивали воду. Наконец, по знаку старшего кормчие резко направили лодьи к месту слияния рек, и лес весел, поднятых вверх, застыл салютом, приветствующим всех, кто жил на этом берегу. Но ответа не последовало. Берег был пуст. А с борта уже прыгали закованные в кольчуги дружинники и умело веером рассыпались по берегу.