Пять вечеров с Марлен Дитрих - Глеб Скороходов Страница 25

Наверное, можно установить, кому первому пришло в голову поставить в конце этой фразы не название профессии, а действие, связанное с ней. Это показалось необычным, привлекательным, ломавшим надоевшие устои новшеством. И понеслось: вместо простого и ясного – почтальон, писатель, президент – в газетах запестрело: «Есть такая профессия – носить письма», «…писать книги», «…управлять страной». Находка превратилась в штамп, допускающий любую нелепость. Чем нелепее – тем лучше: «Есть такая профессия – шить бюстгальтеры», «…разводить змей», «…стать лошадью». Вместо оригинальности проявились нежелание искать новое, тупость, а порой – идиотизм.

И все же, настаиваю, стандартная фраза «Есть такая профессия – сниматься в кино» таит много нового, связанного с творчеством, талантом, желанием сказать свое слово.

О фильме режиссера Уильяма Дитерле «Кисмет», снятого еще до ухода Марлен в армию, ходят легенды. Работа над ним шла в павильонах студии «Метро-Голдвин-Майер», где Марлен была новичком. Хозяин окружил ее трогательным вниманием и нежной заботой, мечтая, чтобы лента с ней представила бы нечто необыкновенное. Вместо старого немого, черно-белого «Кисмета» он просил режиссера создать цветную фантазию на темы «Тысячи и одной ночи».

Марлен он сулил райские кущи и исполнение всех ее желаний:

– Вам будет представлено все самое лучшее – и техника с достижениями «Техниколора», последние эксперименты которого прошли блистательные испытания, и люди. Режиссер, так же, как и вы, ученик Макса Рейнхардта, в прошлом актер, познавший все тайны профессии. Музыку пишет прославленный Гарольд Арлен, песни которого из фильма «Мудрец из страны Оз» распевает весь мир, он и для вас уже сочинил несколько вещей, лучшие из которых вы сможете сами выбрать. Я мечтаю, чтобы появилась картина, полная страсти и восточной неги. И если вам что-нибудь понадобится, прошу обращаться ко мне. Поверьте, отказов не будет.

Столь безбрежных перспектив и исполнений необъятных желаний перед Марлен до сих пор никто не раскидывал. «Кисмет» – значит судьба, и Марлен верила, что новый фильм станет для нее судьбоносным. Хотя в его сюжете для таких надежд оснований было меньше, чем в спиче Луиса Майера.

История, что рассказывала картина, тысячу раз повторялась в восточных песнопениях и сказках Шахерезады. Поэт и хитрый попрошайка Хафиз воспитывает необыкновенной красоты дочь, что предназначена жестокому красавцу Халифу. Последний, если очередная претендентка на его ложе не понравилась ему, лишает ее головы вместе с головой ее отца, осмелившегося обеспокоить правителя негодным товаром. Ну и нравы царили на этом Востоке!

Разумеется, с появлением Марлен, что на этот раз стала дочерью Хафиза, невинная кровь перестает литься, вспыхнувшая огнем взаимная любовь заполняет экран рахат-лукумом и другими восточными сладостями.

Режиссер Дитерле, согласившись работать с новой технологией «Техниколора», понимал, что пышные краски годятся никак не для жизни, а именно для восточной сказки. Такой, какой она сложилась в представлении зрителей. Те, кто видел шедшего у нас «Багдадского вора», подтвердят это. Лепта в фонд обороны, что внес режиссер Корда своим «Вором», поражала нестерпимо-голубым небом, прозрачно-розовыми дворцами и алыми губами синей-синей механической женщины, что могла обнять лучше сотни жен, защекотать до смерти или проткнуть любимого таким как она, синим клинком, с которого будет долго капать яркая кровь. От восточных традиций не уйдешь!

Луис Майер обещал оставить «Багдадского вора» далеко позади. Он просил обратить особое внимание на ножки Марлен – достояние всего человечества. Владетельница достояния, обеспокоенная начавшейся в связи с войной инфляцией и заработками, была на все согласна. Известная художница по костюмам придумала для нее фантастические шаровары, состоящие из ниточек со стеклярусом, сквозь которые ножки Марлен станут особо привлекательными: их будет видно и не видно! А ниточки при каждом шаге будут издавать тонкий мелодичный звон, что сделает предмет обожания еще и сексуальным, и призывным. Так и поступили. Но на съемке шаровары под восхищенными взглядами оператора и супертехников расползались по швам. Дважды пытались приручить их – безрезультатно.

В тот же день в голову Марлен пришла новая блестящая идея – сделать ноги золотыми. В буквальном смысле: покрасить их золотой краской – мебельной или той, что в декорационном цехе. И на следующий день две гримерши с упоением мазали ее ноги толстыми малярными кистями. К началу смены Марлен вошла в павильон и, сразив всю группу восхищением, услышала режиссера:

– Изумительно! С такими ногами мы начнем с вашего танца. Вы же его разучили с хореографом. Это будет фантастическое зрелище!

Марлен вспомнила то и дело раздававшееся на уроках требование:

– Парите в воздухе! Вы не дочь поэта, вы – сама поэзия, что не может не парить!

Марлен начала парить. Камера работала, мелодия Арлена казалась действительно волшебной, и такого единения танца с музыкой она никогда не испытывала. И краска держалась отлично. Режиссер и оператор в один голос восхищались:

– Великолепно! Неподражаемо! Отдохните, и через час сделаем еще один дубль – для страховки.

Через час Марлен начала дрожать от холода. Обогреватель не помог. Появился озноб, но Марлен дисциплинированно терпела его и закончила смену под аплодисменты группы. Но в гримерной, когда краску снимали спиртом, ей стало плохо.

Студийный врач, появившийся через минуту, закричал:

– Что вы наделали?! Краска закупорила все кожные поры! Вы знаете, чем это грозит? Вы смотрите, ваши ноги уже позеленели!

После ванны беда миновала, и съемки «Кисмета» закончились благополучно.

А на экране к удовольствию Марлен золотые ноги выглядели сверхэффектно. «Игра стоила свеч!» – решила она. И вспомнила, как однажды, еще в первые годы работы в Голливуде, решила позолотить себе волосы, но не краской, а порошком. Блеск, что приобрела голова, сразил всех, и никто – ни труппа, ни зрители не могли понять, как достигнут он. Правда, на съемках стоило Гарри Куперу обнять партнершу, а обниматься им приходилось часто, как его нос становился золотым. Но Гарри, будучи хорошим человеком, влюбленным в Марлен, ни разу никому не пожаловался, а только терпеливо утирался платочком не раз за день.

Насколько профессия актера зависима, хорошо известно. Зависимость эта всеобща: от любой мелочи – от грима, костюма, мебели, табуретки, не говоря уже о режиссере или партнерах.