История Рязанского княжества - Дмитрий Иловайский Страница 24

Торговая деятельность по Оке получила новую силу с тех пор, как берега этой реки покрылись городками. Ока все более и более становилась главным путем сообщения между Болгарией и южной Русью. ^[95] Старинные города Муром и Рязань, по-видимому, отличались своею зажиточностью. Читая слова упомянутого сказания о том, как татары, взявши Рязань, между прочим, «и все узорочье нарочитое, богатство черниговское и киевское поимаша», можно подумать, что в этом городе проживали с своими товарами купцы из южной Руси. Из Болгарии приходили сюда хлеб, металлические изделия, жемчуг, шелковые и бумажные ткани и другие предметы роскоши; южнорусские купцы привозили преимущественно греческие товары: разного рода паволоки, драгоценное оружие и церковные украшения; нет сомнения, что и новгородцы посещали Оку и привозили немецкие изделия, вина, оружие, полотняные ткани и пр. Князья, конечно, покровительствовали торговле, которая доставляла им все средства к изобилию и роскоши, между тем, как собственные их земли были богаты только сырыми материалами: мехами, воском, скотом и пр. С XI ст. прекратился один из торных путей древней России: из Оки по Дону и Сурожскому морю в богатую Тавриду. Пришли свирепые половцы и заняли все южные степи. Если киевские князья должны были высылать войска для того, чтобы конвоировать греческие суда по Днепру, то на Дону и подавно не было возможности плавать мирным купцам. До какой степени этот путь пришел в забвение к началу XIII в. можно отчасти заключить из рассказа о принесении корсунской иконы. Евстафий совсем не слыхал о Рязанской земле, и не знает, в какую сторону она лежит; только от некоторых опытных людей узнает он, что можно достигнуть Рязани, отправившись вверх по Днепру; но что ему надобно будет проходить через землю поганых половцев. Так как путь между Днепром и Окой не был безопасен, он выбрал другой гораздо длинней, но зато более спокойный, вокруг Западной Европы. Впрочем, тоже самое сказание обнаруживает, что Рязань находилась в непосредственных сношениях с жителями греческих областей и даже с византийским двором. Такие сношения поддерживались преимущественно духовными лицами, которые всегда находили в России почет и ласковый прием. Еще прежде Евстафия явился в Рязани Ефросин и поставлен был в епископы; он принес с собой икону Божьей Матери Одигитрии с Афонской горы, по чему и назван Святогорцем. Сюда же относится предание об иконе Иоанна Богослова, присланной патриархом в дар рязанскому князю ^[96]. Далее, в похвальном слове рязанским князьям говорится, что они «ко греческим царем велику любовь имуща, и дары у них многи взимаша». После этого можно подумать, что супруга Федора Юрьевича Евпраксия, происходившая, по словам предания, из царского рода, была именно византийская (если не половецкая) принцесса. Такие отношения знакомили отчасти высшее сословие с греческой цивилизацией, а присутствие образованного духовенства могло оказывать благодетельное влияние на распространение грамотности.

Итак, около двадцати лет протекло со времени последней усобицы. Рязань находилась в мирных, если не в дружеских отношениях с соседними княжествами. Даже половцы, по-видимому, прекратили свои набеги и опустошения в больших размерах. Великий рязанский князь Юрий умел приобрести уважение младших родичей и держать их в согласии между собой. Княжество заметно начинало оправляться после погромов Всеволода III и стремилось превратить недавнее подчинение Владимиру в отношения, основанные на равных правах. Но кратковременное затишье, которое господствовало тогда на юго-восточной украйне России, можно сравнить с морским штилем перед бурей.