Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941-1943 - Курцио Малапарте Страница 24

«Завтра на рассвете назначено решающее наступление», – проинформировал нас генерал Р., командующий нашей колонной. Генерал сидел за столом на открытом воздухе у разрушенного дома. На столе была расстелена крупномасштабная карта (1:25 000), где был отображен участок линии Сталина у Ямполя.

– Наше положение несколько ненадежно, – продолжает генерал, указывая на карте на красную стрелу, которая отходила от линии Сталина, – однако худшее уже осталось позади.

Далеко слева войска северной группировки сумели расширить плацдарм, созданный у Могилева-Подольского. Правее, за Сороками, несколько румынских подразделений переправились через реку и сейчас окапывались на украинском берегу. Пока им удавалось отразить все контратаки советских войск. Это была очень тяжелая задача. Тем не менее к завтрашнему утру наступательная операция войдет в свою критическую фазу.

– Не хотели бы вы взглянуть на поле боя? – с улыбкой предложил мне генерал.

В сопровождении зондерфюрера Хейтеля мы пешком отправились к краю вершины холма, что возвышается над берегом реки. Время – почти пять часов. Влажный теплый воздух летнего дня поднимался над полями пшеницы; этот воздух был наполнен пылью с песком, которая оседала на зубах и обжигала легкие. Мы хорошо видели левый советский берег, обрывистый и дразнящий. Вот обнажилась резкая ломаная линия крутого глинистого берега с белыми точками домов и длинных сараев с крышами из гофрированного железа. Поля перемежались с плотными посадками акаций, в яркой зеленой листве которых прятались зенитные орудия, склады с боеприпасами, полевые телефонные и радиостанции. На фоне этого пейзажа с белыми облаками на небе и золотистыми полями я различил несколько трупов русских солдат. Один из них сидел на земле, прислонившись спиной к согбенной спине своего товарища. Голова упала на грудь, глаза широко раскрыты. Это типичная картина войны на исходе сонного летнего дня, боковой срез на фоне грандиозной битвы.

В полях на нашей стороне рассредоточены многочисленные орудия среднего калибра. Вокруг каждой пушки тщательно выстрижен широкий круг, будто клок волос вокруг раны. В перерывах между разрывами снарядов можно было расслышать голоса солдат, громкие команды офицеров. (Артиллерийский огонь велся активно, через равные промежутки; время от времени возникала короткая пауза, во время которой был слышен грохот разрывов, сотрясавший землю на противоположном берегу.) Группа раздетых до пояса артиллеристов копала небольшие окопчики для запаса боеприпасов. Другие лежали на земле, укрыв лица полотенцами и предавшись краткому сну.

В небольшой низине мы увидели остановившиеся в ряд пять танков. Серые стальные бронелисты холодно отсвечивали из-под наваленных на них для маскировки веток акации и охапок колосьев. Экипажи сидели вокруг своих машин, ели, читали, курили. Кто-то из солдат латал прореху в своем черном кителе. В его работе не было тщательной сосредоточенности портного; скорее, в ней прослеживалась безумная торопливость сапожника. Солдат будто бы пришпиливал заплату на обувь. Лейтенант-танкист сидел на бочке из-под бензина и читал книгу. Он приветствовал меня и предложил сигарету. Это молодой светловолосый мужчина с длинным дуэльным шрамом на правой щеке.

– Не хотите глоток русской водки? – громко выкрикнул он, пытаясь перекричать звук разрывов снарядов впереди.

Офицер взобрался на танк, склонился над люком, запустил внутрь руку и, пошарив внутри, вытащил бутылку.

– Прозит, прозит!

На борту танка зеленой краской было написано женское имя: «Хильда». Офицер положил руку на надпись, закрыв первый слог имени.

Бросаю взгляд на книгу, которую он читал. Это советское издание на немецком языке произведения Сталина «Вопросы ленинизма». Троцкий выступал с резкой критикой данного труда, так как решительно расходился с ним во многих аспектах.

– Я нашел ее в библиотеке колхоза в Ваньшино, – заявил офицер-танкист.

Мы начали обсуждать это произведение, которое было мне хорошо знакомо.

– Это настоящая византийщина, – констатировал офицер. – Еще глоток водки?

Я попрощался с лейтенантом и пошел к расположенному неподалеку наблюдательному посту артиллеристов. Офицер-наблюдатель указал на облако дыма примерно в трех километрах за Днестром.

– Наши парни сейчас вон там, – сказал он.

Место, на которое он показывал, это город Ямполь. Этот город лежал перед нами, несколько правее. Сейчас он почти полностью превратился в бесформенную груду руин. На окраине этого небольшого города горело несколько зданий. (Это, скорее, большой поселок. Здесь есть несколько заводов, несколько кожевенных фабрик, печи для обжига кирпича.) Расположенные посреди садов, огородов и зарослей акаций дома на подступах к Ямполю, длинные крыши сараев, зернохранилищ и колхозных конюшен отсюда выглядели неповрежденными.

– Что это за низкое здание с большим двором? – спросил я офицера-наблюдателя. – Это здание правления колхоза?

– Это казармы кавалеристов, – ответил он.

За берегом реки, на равнине, вдоль дороги, которая ведет в Ольшанку (эта же дорога ведет в Балту, от нее отходят дороги на Киев и Одессу), воздух наполнен клубами красного и белого дыма рвущихся снарядов. Немецкая артиллерия колотит по дороге на Ольшанку, которая запружена повозками русских. В некоторых местах поля у дороги горят. Еще дальше горит лес. Грохот немецких батарей, поддерживающих войска штурмующих украинский берег и ведущих огонь по советским укреплениям, смешивался с громом русских пушек, и все это сливалось в непрерывный низкий монотонный гул.

Что касается масштабов поля сражения и интенсивности огня артиллерии второго и третьего эшелона, здесь и немцы, и русские были представлены немногочисленно. Современный бой ведется в основном на коротких дистанциях. Все усилия обе армии сосредоточивают у линии фронта. Здесь артиллерия среднего калибра, как самоходная, так и передвигаемая вручную, а также часто и тяжелые батареи прикрывают войска, помогают им и завершают работу по «окислению водорода», которую подразделения саперов ведут против дотов и позиций войск противника.

Грохот боя на линии фронта просто ужасающий. Но чуть подальше в тыл, и уже во втором эшелоне царит тишина. Здесь – приют мира, который купается в вечном свете ленивого летнего полудня.

– Для того чтобы прорвать линию Сталина, одних усилий саперов будет недостаточно, – заметил офицер-наблюдатель. – Завтра с утра придет время поработать «Штукам» (Ю-87).

Я спросил у него, почему советская артиллерия ничего не делает, чтобы попытаться нарушить немецкие линии коммуникаций.

– Она слишком занята стрельбой против нашего переднего края, – отвечает офицер, – но при малейшей возможности тяжелые орудия увеличивают дальность стрельбы и ведут огонь по нашим позициям на этом берегу реки. Видите этот LKW (сокращенное название тяжелого грузовика)?

Машина, о которой он говорил, была уничтожена прямым попаданием снаряда русского тяжелого орудия. На несколько сот метров вокруг земля обуглилась и была усеяна ящиками с ручными гранатами, патронами, сожженной разбросанной тарой. Посреди поля высилось новое поле крестов, каждый из которых был увенчан стальным шлемом. Видно, что могилы только недавно были отрыты.