Игра королев - Дороти Даннет Страница 24

Дуглас резко ответил:

— Если бы я имел возможность выбора, то будьте уверены… — Он прервал речь на полуслове, потому что вошел командующий.

Сэр Роберт Боуэс выпрямился, кивнул, внимательно осмотрел Лаймонда с головы до пят, затем улыбнулся:

— Этот вот юнец?

— И у котенка есть коготки, — улыбнулся Лаймонд в ответ. — Где же Сэмюэл Харви?

— В Лондоне, — с ядовитой любезностью пояснил Боуэс. — Вы собираетесь послать за Скоттом для нас?

Лаймонд бросил на него слегка недовольный взгляд.

— С чего бы это?

— Тиски, — принялся расписывать Боуэс. — Пыточные клещи, расплавленный свинец, испанский сапожок. И кнут.

Глаза Лаймонда светились грозным весельем.

— Вы все это привезли с собой на поле боя? Что ж вы, пыткой вынуждаете солдат сражаться?

Но это была бравада. Лаймонд немедленно согласился и написал письмо Уиллу Скотту. Джонни беспрекословно увез послание с собой.

Прибыв с остальной частью армии на следующий день, лорд Грей был приятно поражен.

— Сегодня после полудня в заброшенном саду в Хериоте, — заявил Боуэс. — Он устно так договорился с юношей, что мы и подтвердили в письме. Лучше было не менять место встречи.

— Превосходно. Отличная работа. Он думал, что получит Харви, пошлет записку и улизнет? Ну мы ему покажем! — воскликнул лорд-лейтенант.

Узнав, что отряд, включая сэра Джорджа Дугласа и Лаймонда, уже отбыл к месту роковой для Уилла Скотта встречи, лорд Грей, прихватив с собой Гидеона Сомервилла, отправился туда же, чтобы поглядеть на развязку.

Сэр Джордж Дуглас чувствовал себя не в своей тарелке. Во-первых, ему, при его росте, пришлось свернуться колечком вокруг падуба; дерево предоставляло хорошее укрытие, но с него изрядно текло. А во-вторых, не имея возможности уйти или даже пошевелиться, он был отдан на растерзание и принесен в жертву насмешливому богу Мому.

Место, которое Лаймонд выбрал для того, чтобы дожидаться Скотта, представляло собой заброшенный огород около разрушенного замка, который давным-давно сгорел и превратился в развалины.

Люди Боуэса вынуждены были искать укрытия среди мушмулы, яблонь, крыжовника, тмина, мяты, черники и зарослей крапивы. Отсюда им предстояло внимательно следить за болотами на западе. Прямо здесь же около превратившегося в грязную лужу бывшего пруда на тесаном камне восседал Лаймонд: его руки и ноги были неприметно связаны.

Хотя он и был скручен, как жертвенный барашек, это не мешало ему разглагольствовать. Он утверждал, что давно не был в такой безопасности: ведь его никогда так не охраняли. Действительно, несмотря на угрозы Боуэса, которые тот извергал, чуть не плача, пленник спокойно грелся в лучах апрельского солнца и насмехался над всеми и вся.

— Я не в силах долго скрывать мой жизнерадостный нрав. Может быть, стихи помогут мне подняться? Как? Нельзя? Впрочем, мне и так удобно декламировать. Вы можете убить меня, но не можете заставить умолкнуть. Что, не хотите? Какая внимательная публика, не отходит ни на минуту. О, новые слушатели. Доблестный командующий и — кто еще? Бог мой — владетель Флоу-Вэллис собственной персоной!

Лорд Грей, и не думая скрываться, в сопровождении Гидеона прошел прямо в сады и принялся внимательно разглядывать многоречивого пленника.

Цвет волос был другим, одежда тоже, но голос, его звучность, интонации, беглость речи совпадали.

— Испанец! Мы были правы, это один и тот же человек! Мы поймали его! — зарычал лорд Грей.

Лаймонд завертел головой.

— Испанец? Где испанец? Взгляните, — промолвил он с грустью, — на мое лицо, на мои волосы. Я безгрешен, как херувим: два крылышка за спиною, а остальные четыре скручены ужасно жесткими веревками.

— Испанец, который украл моих лошадей и провиант в замке Хьюм, — не обратив внимания на его реплику, продолжал вопить лорд Грей. — Только попробуй спорить, негодяй!

Радужная улыбка осветила лицо Лаймонда.

— Вы хотите назад ваш светло-коричневый бархатный костюм? Какая досада: я его отдал.

— Наглый мерзавец!

— Muy illustrissimo у exellentissimo senor [2], — отозвался Лаймонд любезно. — Хотел бы я знать, как вы догадались?

— Вы совершили две ошибки, — холодно пояснил лорд Грей, — показавшись здесь на глаза Сомервиллу и продемонстрировав свои способности к языкам перед леди Леннокс.

— А! — задумчиво протянул Лаймонд. — Милая Маргарет, молоко и мед. Рог vos suis en prison mis; рог vos, amie! [3]— продекламировал он. — А я-то думал, почему это лорд-протектор проникся такой внезапной нежностью к Сэмюэлу Харви!

— У вас будет достаточно времени, чтобы размышлять об этом! — Кровь прилила к щекам лорда Грея. — Равно как и обдумать последствия ваших сумасбродных проделок! Вся вечность к вашим услугам. Вас повесят, сожгут…

— Посолят, поперчат, набьют душистыми травами, раскрасят и выставят на обозрение черни — дабы устрашить хвастунов, подлецов и мошенников, чтоб им впредь неповадно было. А как насчет Дугласа? Что вы сделаете с ним, если Скотт не появится? Он ведь на самом деле здесь, хотя вы об этом и не догадываетесь. Но где же он? Ау! — Лаймонд огляделся вокруг.

Лорд Грей также принялся озираться, наконец, раздосадованный, обнаружил Дугласа и раздраженно заявил:

— Вставайте! Что вы расселись, как клуша! Вовсе не нужно прятаться: парень появится не так скоро.

Связанный пленник притворно застонал:

— О нет, нет! Я такой хрупкий: мне не вынести ожидания.

— Придержи язык!

Лаймонд ухмыльнулся, уселся на камне в непринужденной позе, насколько позволяли веревки, и спокойно ждал, пока лорд Грей и сэр Джордж совещались.

Гидеон, рассматривая безмятежное лицо Лаймонда, его полуприкрытые глаза и насмешливую улыбку, почувствовал, что у него внутри все закипает от ярости — и гнев усилил его проницательность.

Этот загадочный человек чего-то ждал. Но чего? Зная, что позади находится вся английская армия, Гидеон не понимал, на что Лаймонд мог рассчитывать. Вместе с тем Лаймонд не походил на поверженного колосса, который вот-вот пойдет в переплавку: наоборот, в нем чувствовалась затаенная сила, уверенность в себе. Он просто разыгрывал спектакль.

Гидеон выступил из-за спины лорда Грея и незаметно приблизился к Лаймонду. Тот его Дружелюбно приветствовал:

— Другу Мег Дуглас мое нижайшее почтение.

Гидеон опустил глаза: