Тэмуджин. Книга 4 - Алексей Гатапов Страница 24

– А о чем им больше говорить, – самодовольно усмехнулся Хасар. – Кажется, до нас еще никто так не разгромил меркитов.

Джэлмэ с нетерпением говорил:

– Посмотреть бы, узнать, что это за парни пришли к нам.

– Вот и посмотрим, – сказал Тэмуджин. – Давайте сейчас же поедем в курень.

Приказав тысячникам продолжать учения, оставив с ними Мэнлига и Хасара, Тэмуджин вместе с нукерами выехал домой.

Прибыли в курень поздней ночью. Тайчиутские парни были размещены по айлам подданных и уже спали. Узнав об этом, Тэмуджин отложил встречу с ними до утра.

* * *

Выспавшись в теплой юрте в обнимку с женой, в предрассветных сумерках он вышел к коновязи. Сменный конь, высокий белый жеребец, стоял уже подседланный. Рядом с ним возился пожилой воин из тысячи Сагана, назначенный к нему в конюхи. Низко склонившись, поднимая коню ноги, он проверял, хорошо ли сидят подковы на копытах.

Став в нескольких шагах, осматривая нового коня, Тэмуджин подождал, когда конюх отвяжет и подведет его.

Джэлмэ еще в темноте поднял прибывших борджигинских парней и выстроил их за куренем, на северной стороне. При полном вооружении, держа лошадей в поводу, они стояли одним длинным рядом. Глухо раздавался гомон голосов, слышался перезвяк удил, да изредка доносился храп какого-нибудь взноровившегося коня.

Джэлмэ стоял с левого края, его окружали нескольких парней – близкие друзья по тайчиутскому куреню. Рядом по правую руку стоял Борогол, тот, что прошлой зимой на совете друзей первым встал на его сторону.

Он возбужденно рассказывал:

– После той встречи наша стая распалась. Те уперлись на своем, как дурные бараны, перестали с нами водиться. Мы еще два раза созывали их и пытались убедить – да только зря слова потратили. Тогда мы стали искать по улусам других парней, таких, что могут думать своей головой, а не только повторять дедовские поговорки. Примечали тех, которые понимают, что от нынешних нойонов – одно лишь зло, что надо рвать с ними, и брали в свой круг. И в нашем, и в других куренях мы вели разговоры, трижды ездили и в дальние курени на востоке, говорили всем, что есть настоящие вожди, что нужно идти к ним, но никаких имен до последнего времени не называли. Ненадежных, шатающихся отсеивали, принимали только твердо согласных с нами. А когда пришла весть о вашем меркитском походе, тогда у людей и открылись глаза, молодежь отовсюду стала приходить к нам, проситься в наш круг. Тогда мы и призвали всех желающих идти к вам. И набрали. – Он показал на остальных. – Тут и оронары, и сулдусы, и сониды, и буданы… Это те, которые без раздумий пошли с нами. Но там еще много осталось таких, которые хотели бы, да не могут оторваться от своих куреней. Кто-то нойонские табуны пасет, отрабатывает старые долги, кто-то последний остался у родителей, помогают по хозяйству. И таких много, и они придут потом…

Тэмуджин уже при светлых сумерках вместе с Боорчи и Бэлгутэем выехал за крайние юрты. В сотне шагов перед ними темнел длинный ряд воинов с лошадьми. Те увидели его, разом зашевелились, толкая друг друга локтями, быстро подобрались в строю, выравнивая ряд.

Полторы сотни молодых парней тринадцати-пятнадцати лет, одетые в теплые дэгэлы, глядя на близкую зиму, туго перепоясанные боевыми ремнями, с которых свисали налучники и колчаны, сабли и ножи, смотрели на Тэмуджина с почтением, всем видом показывая готовность выполнить любой приказ.

Подъезжая к ним, вглядываясь, он был приятно удивлен их видом – все были крепкие, подтянутые, с суровыми, решительными взорами, при хороших конях. Лица некоторых показались ему знакомыми, он видел их во время своего тайчиутского плена.

Внимательно оглядев их, Тэмуджин тут же решил: «Пусть они будут в отдельном отряде, под началом Джэлмэ и Боорчи. Уж такие парни смогут прикрыть в опасности…»

Он подъехал к левому краю, где стоял Джэлмэ, взглянул на парня в лисьем малахае и коротком лосином дэгэле, спросил:

– Как тебя зовут, из какого рода?

– Зовут меня Борогол, я из тайчиутов.

– Почему ты оставил своих и пришел ко мне?

Тот взволнованно перевел дух, звенящим голосом ответил:

– Потому, что знаю, что ни Таргудай, никто из других нойонов не сможет наладить в племени хорошую жизнь.

– А я смогу?

Парень вздохнул, покосился на Джэлмэ.

– Мы с Джэлмэ друзья с тех пор, как помним себя. И многие из пришедших сейчас выросли вместе с ним. И мы ему верим как себе. Он нам рассказывал о ваших законах, о том, что вы хотите сделать для племени.

– А что вы сказали своим, куда поехали?

– Отцам и братьям так и сказали, что едем служить Тэмуджину-нойону.

– И что, отпустили вас?

– Кого отпустили, – парень хитро улыбнулся, – а кто-то и сбежал. Но у нас давно уже поговаривают, что с нашими нойонами всем придет гибель, что племени нужны другие вожди.

– Что же не уйдут от таких нойонов, если знают, что они несут гибель?

– Привыкли, – пожал плечами тот, – люди ведь такие: знают, что не будет добра, а бросить не решаются, боятся, как бы ошибки не вышло. А многие еще в долгу у нойонов, уйдут, а отвечать будут отцы и братья. Но о вас хорошие слухи идут, еще с весны, когда вы привели кереитского хана и окончили войну в племени. А сейчас, после вашей победы над меркитами, только про вас все и говорят. И шаманы пророчат, что вы будете властвовать в нашей степи…

Тэмуджин едва сдержал себя, чтобы не выдать своего удивления. Он впервые услышал из чужих уст то, что было предсказано для него при рождении и было известно лишь среди родственников да еще, может быть, среди самых ближних отцовских нукеров. Но теперь, оказывается, весть эта пошла и среди народа.

«Это Кокэчу, он уже открыто начал говорить о моем будущем ханстве, – с теплом подумал Тэмуджин и в то же время усомнился: – Не слишком ли рано он начал об этом возвещать? Ведь пока еще ничего не ясно, когда это будет, да и будет ли? Многие пророчества не сбывались…»

Отстраняясь от непрошеных мыслей, Тэмуджин продолжал разговор с тайчиутским парнем.

– А как теперь жизнь в борджигинских улусах? – расспрашивал он его. – Как люди живут?

– Плохо, – нахмурился Борогол, – намного хуже, чем в прошлые годы.

– Почему?

– Людей много погибло в эти годы. Потери и в табунах, и в стадах были, да и вся жизнь нарушилась, а народ потерял веру в лучшее. В последнее время стали пить много. С начала лета, как пошло молоко, так и началось… все лето пили, в куренях всюду пьяные, злые, чуть что, за ножи хватаются, драк и убийств было – уже перестали считать. И воровства много стало, воруют и лошадей, и коров, и баранов. Угонят в кусты, забьют и тем кормят детей, а многие и в разбойники подались. За последние несколько месяцев ононскую долину стало не узнать.

Пораженный услышанным, Тэмуджин спрашивал: