Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.  - Алексей Кривопалов Страница 23

В обоих случаях немногочисленные крепости должны были сыграть вспомогательную стратегическую роль. Они были призваны служить опорными пунктами на коммуникационных линиях, быть укрепленными складами и исходными базисами как для наступательных, так и для оборонительных операций.

Число их должно было быть строго ограничено, строить их сторонники данной концепции предполагали лишь на наиболее важных стратегических направлениях.

Другая точка зрения высказывалась всемирно известным военным теоретиком и историком А.-А. Жомини¹⁹, который рекомендовал придерживаться русской версии системы выдающегося французского инженера-фортификатора С.П. де Вобана, то есть ратовал за создание мощного и хорошо продуманного крепостного района, обеспечивавшего западную границу от внешнего вторжения. Эта идея не нашла поддержки в высших военно-политических кругах России. В то же время анализ стратегических взглядов Жомини крайне важен для правильного понимания тех исходных предпосылок, на которых строилось русское военное планирование в эпоху, предшествующую Восточной войне 1853–1856 гг.

В 1843 г. в ходе секретного совещания, участие в котором приняли император, Паскевич, военный министр князь А. И. Чернышёв, генерал-адъютант А.-А. Жомини и наследник престола великий князь Александр Николаевич, проект выдающегося швейцарского теоретика был отвергнут. Из текста записки Канкрина, представленной Николаю I семью годами ранее, очевидно следует, что министр финансов полностью поддержал бы такое решение.

Записка министра финансов затрагивала в первую очередь теорию и практику крепостного строительства. На пороге великих реформ, оглядываясь на николаевское время, Д. А. Милютин, военный министр Александра II, в своем программном докладе от 15 января 1862 г. убеждал императора в том, что долговременные фортификационные сооружения, стоившие России десятки миллионов рублей, на западной границе возводились фактически без какого-либо четкого плана, что строительство это имело под собой лишь «живое впечатление 1830 г.» ^[224]. Таким образом, ставилась под сомнение сама возможность увидеть преемственность между военно-стратегическими проблемами пореформенной эпохи и николаевским тридцатилетием. К сожалению, в отечественной историографии развернувшаяся в 1830-1840-е гг. широкая полемика по данному вопросу практически не изучалась.

Канкрин представил последовательный очерк всех крупных русских крепостей на западе, при этом он специально подчеркивал, что не стал описывать крепости на турецкой границе, на Кавказе и в Финляндии. Опустил он также соображения, касавшиеся обороны на Белом, Балтийском и Чёрном морях.

Оценка Польши и Западного края как потенциального театра военных действий привела графа Канкрина к выводу, что «собственно для защиты не нужно нам крепостей». Министр полагал, что крепости на западе «могут быть полезны только для подкрепления операций или по видам внутреннего спокойствия» ^[225].

В основе этого мнения, безусловно, лежали соображения финансового характера. 1834–1835 гг. прошли в жарких спорах министра с Паскевичем и императором Николаем относительно сокращения бюджета армии в Польше. Николай поддержал Паскевича, доказывавшего невозможность этого шага. Не сумев урезать расходы на содержание сухопутных войск, Канкрин попытался изыскать возможность экономии за счет сокращения крепостного строительства. Отчасти игнорируя политические и военно-стратегические обстоятельства в угоду своим ведомственным интересам, министр финансов заявлял, что «строить против поляков еще крепости – это уже не соответственно действительным потребностям» ^[226].

Спустя год автор записки вновь вернулся к этому вопросу. На этот раз он постарался обосновать свое мнение более обстоятельно, умело сочетая финансово-экономические и военно-политические доводы.

Возведение долговременных фортификационных сооружений являлось наиболее затратным элементом военной инфраструктуры на западе. Граф Канкрин жаловался, что для покрытия военного бюджета он постоянно был вынужден прибегать к экстраординарным средствам. С 1827 по 1835 г. сумма расходов по нему возросла более чем на 50 млн рублей. Настойчивое желание министра финансов перенести расходы по содержанию Большой Действующей армии на баланс Царства Польского вызвали решительное противодействие князя Варшавского. Разоренная войной Польша при всем желании победителей была не в состоянии содержать расквартированные в ней русские войска. В записке от 8 марта 1834 г. Паскевич доказывал абсолютную невозможность содержать Действующую армию за счет одних лишь доходов Царства ^[227].

Канкрин с трудом соглашался с этими доводами, настаивая на необходимости перевести на бюджет Царства Польского наибольшую сумму расходов по содержанию расположенных там войск. Не дали положительных результатов и другие меры Канкрина по урезанию смет министерств и главных управлений, несмотря на то, что эти предложения были поддержаны в Государственном Совете ^[228].

Не могли найти отклика у Николая I и пожелания министра относительно совершенного прекращения войны на Кавказе либо немедленного усмирения восставших горцев, высказанные им в 1839–1840 гг. и накануне отставки в мае 1844 г. ^[229] По тем же причинам, связанным с невозможностью преодолеть дефицит бюджета империи без внешних заимствований, противился министр финансов расширению крепостного строительства на западе в первой половине 1830-х гг.

На протяжении большей части XVIII столетия западная граница Российской империи оставалась сравнительно безопасной.

Речь Посполитая, некогда могущественная восточноевропейская держава, в начале XVII в. едва не подчинившая себе Россию, переживала период тяжелого упадка. В 1795 г. в результате третьего раздела Польша прекратила свое существование как субъект международного права. Обширные территории Литвы и Правобережной Украины отошли под власть Петербурга.

Между 1795 и 1812 г. на западной границе России постепенно назревала опасность. Попытки Александра I в союзе сначала с Австрией, а потом с Пруссией в 1805–1807 гг. бросить французскому императору вызов на территории Центральной Европы, как хорошо известно, завершились неудачно. По мере того как военные, экономические и демографические ресурсы Европы консолидировались под властью французских завоевателей, опасность полномасштабного неприятельского вторжения в пределы России стремительно увеличивалась.