Василий Темный - Борис Тумасов Страница 23

Страшная, непредсказуемая Дикая степь…

Сначала она накатывалась на Русь печенегами, затем половцами, а когда пришли с востока силой несметной татары, сжалась Русь, напружинилась. Лишь бы не погибла. Все приняла: и баскаков поганых, и к ханам на поклон пошла…

От Куликова поля силу почуяла, однако пока еще жила с оглядкой на хана…

Чем ближе к Сараю, главному городу Золотой Орды, подъезжали московский князь Василий с боярином Всеволжским, тем чаще встречались татарские стойбища, кибитки, юрты, высокие двухколесные арбы, многочисленные стада и табуны. Нередко вблизи юрт горели костры и кизячный дым вился над висевшими на треногах казанами. Сновали татарки в шароварах, ярких кафтанах с перехватом. Тут же бегала крикливая, голосистая детвора, поднимали неистовый лай лютые псы.

Конь князя Василия шел бок о бок с конем Всеволжского. Василию любопытно жилье татарское, в степи ни деревца, ни кустика.

Псы кидались коням под ноги. Гридни хлестали их плетками.

– Звери, – заметил Всеволжский и указал на свору. – Ровно ордынцы в набеге.

Второй боярин Ипполит кивнул на табун и объездчиков, сказал:

– Кони татарские и в снежную пору сами себе корм добывают. А по весне на первой траве отъедаются и готовы к дальнему переходу.

Гридни разговор поддержали:

– Татарин с конем неразлучен и в набегах неутомим.

– Под седлом у ордынца мясо конское сырое. Он его в походе задом отбивает. Этакое мясо мерзкое им в лакомство.

– Татарин сыро мясо едал, да высоко прядал.

Князь Василий слушал, помалкивал. Тревожно ему. Как-то в Сарае его встретят. Мать вспомнил. Ну зачем она так настойчиво посылала его в Орду? Поди, и без великого княжения прожил бы. Сидел бы князем удельным на каком-нибудь городке, так нет же, московское великое княжение ей подавай…

О главном городе ханства Золотой Орды Сарае Василий наслышан. Говорили, что строили его мастеровые со всего мира. Рабы воздвигали великолепие своего времени. Очевидцы, побывавшие в Сарае, вспоминали, что это один из красивейших городов в низовьях реки Итиль²² на перекрестке торговых путей из камских булгар, русских княжеств и Крыма на Хорезм, в Среднюю Азию, Монголию и Китай.

Город разросся, и отсюда ханы руководили половиной мира. Могучая держава, уже почувствовавшая первые феодальные потрясения, отделения Казанской орды, Крымской, Ногайской…

После Батыя брат его Берке выше по течению Итиля, на его рукаве, положил начало новому Сараю. С той поры оба города стали именоваться Сарай-Бату²³ и Берке-Сарай²⁴. Оба они выросли в крупные ремесленно-торговые и культурные центры.

Ремесло и торговля были источниками больших доходов ханской казны. При Берке-хане Золотая Орда приняла религию мусульманства, но осталась державой веротерпимой. Еще великий Чингис завещал уважать любую религию.

От Берке-хана повелось строить в Сарае не только мечети, но и христианский храм, и иудейскую синагогу. Стояли они неподалеку одна от другой, и жители этих городов были вольны молиться тем богам, каким пожелают.

Христианский храм строился с подаяний верующих со всей Орды. Еще владимирский митрополит благословил сараевского епископа. Теперь сараевские священники получают благословение московской митрополии…

Солнце давно повернуло на вторую половину, как князь Василий увидел издалека Сарай-город.

* * *

Галич – город на берегу Галичского озера, был центром небольшого Галичского княжества.

История помнит, когда брат Александра Невского Константин Ярославич княжил в Галиче. Известно, что уже с четырнадцатого века галичский удел был присоединен к Московскому княжеству и числился за князем Юрием Дмитриевичем. А поскольку Юрий сидел в Звенигороде, то в Галиче княжил сын его Дмитрий Шемяка.

Упрям и коварен был Дмитрий. Провожая можайского князя, обнимал, приговаривал: «Когда сяду на великий стол, то-то заживем, князь Иван».

Говорил Шемяка, а сам можайского князя из-под нависших бровей глазками-буравчиками сверлил.

Далеко за Галич провожал Ивана Можайского, все уговаривал:

– На тя, князь Иван, надежда и опора против Васьки…

Уж как ему, Дмитрию, хотелось сесть на великое княжение, он бы княжил по справедливости.

И Шемяка ждал возвращения из Орды отца, князя Юрия. С чем-то он воротится, получит ли право на московский стол?..

И еще Дмитрий Юрьевич думал, если сядет отец на великое княжение, то со смертью его на великом княжении будет сидеть он, Дмитрий, а удельные князья будут жить по его воле. И даже богатый Великий Новгород станет платить Москве.

Это радовало сердце Шемяки, и он улыбнулся сладко.

* * *

Город встретил князя Василия с посольством шумом и гомоном. По улочкам проезжали тележки, арбы. В них были впряжены ослики или двугорбые верблюды.

Из-за дувалов доносились удары кузнечных молотов. Вот прошла толпа, прогнали скот. Над городом повисла пыль. Кричали ослы, ржали кони, слышалась многоязычная речь.

Молодому князю Василию все любопытно. Вот прорысил отряд нукеров в кожаных панцирях, с луками, притороченными к седлам. На княжеских гридней внимания не обратили.

Боярин Ипполит заметил:

– Люд здесь со всего мира. Все больше невольники. Короткая жизнь у них.

– Правду сказываешь, боярин, – откликнулись гридни. – Коли бы их слезы в Волгу, река бы вышла из берегов.

Князю Василию зябко. Он ежится, запахивает корзно. Въехали в узкую улочку, растянулись цепочкой. До караван-сарая, где обычно останавливаются приезжие русичи, было совсем недалеко. Боярин Всеволжский заметил толстого татарина в зеленом халате, сказал:

– Никак татарин к нам правит.

А тот с седла скособочился, закричал визгливо:

– Урус конязь, тебе и нойонам место в караван-сарае, а нукерам юрту ставить за Сарай-городом!

Прокричал и, почесав под зеленым халатом толстый живот, ускакал.

Улочкой с торговыми лавками московский князь с боярами и гриднями, что сопровождали вьючных лошадей, въехали в распахнутые настежь ворота караван-сарая.

Двор мощен камнем, со всех сторон его охватывали двухъярусные строения, где внизу находились складские амбары, а наверху жилые каморы.

Гридни разгружали тюки, а князь Василий с Всеволжским поднялись в свои каморы, где отдавало сыростью и прелью. Князь сел на ковер, поджав ноги, а боярин велел гридню разжечь жаровню. И вскоре от горевших углей потянуло теплом.

Прикрыл князь Василий глаза и как наяву увидел улочки Сарая, пыльные, грязные. Явился боярин Ипполит, доложил, что тюки разгрузили, внесли в амбар. Всеволжский заметил:

– Ноне в самый раз в бане бы попариться, да здесь у них, у неверных, какая банька?