Гений. История человека, открывшего миру Хемингуэя и Фицджеральда - Эндрю Скотт Берг Страница 23

«В любом случае мне кажется, что сейчас поле биографий захватили борзописцы, – писал он Перкинсу, – да и ярким молодым авторам уже нет прежнего доверия». Уже нарушив однажды издательскую клятву, во второй раз Маркванд изменил гораздо легче. Когда его третий роман, «Уорнинг Хилл», ^[59] был закончен, аванс, предложенный Scribners, казался ужасно маленьким в сравнении с тысячей долларов, которые обещал Браун. Тогда он навсегда порвал со Скрайбнерами и приступил к созданию популярной серии о детективе по имени мистер Мото, а также многих других романов, включая «Покойного Джорджа Эпли», за который впоследствии получил Пулитцеровскую премию. В сорок, а затем и в пятьдесят лет его список бестселлеров был больше, чем у любого другого американского автора.

В 1923 году журнал «Scribner’s Magazine» опубликовал статью, в которой шла речь о норовистых лошадях и многом другом. Она попалась на глаза Максу Перкинсу, который просто обожал эстетику американского просторечия. Автором статьи был Уилл Джеймс, ^[60] кривоногой ковбой с резким хищным лицом. В четыре года Джеймс осиротел, и его взял к себе один старый охотник. «Этот охотник научил меня читать и даже немного писать, а кое-что я почерпнул из старых журналов, которые находил в разных коровниках», – говорил Джеймс годы спустя. В течение следующих двенадцати лет он написал двенадцать книг, и большинство из них пользовалось большим успехом, в том числе и «Дымка» – книга, получившая медаль Джона Ньюбери ^[61] в 1927 году как лучшая книга для детей. Ну и конечно, «Одинокий ковбой».

В один из визитов Джеймса в Нью-Йорк Максу очень понравилась его ковбойская шляпа. Джеймс прислал редактору такую же, и она прекрасно подошла.

«Однажды я гулял в ней с одним портретистом. И он принялся умолять меня позволить ему написать мой портрет в этой шляпе. До этой шляпы со мной такого не бывало!» – позже написал ему Перкинс.

Начиная с того дня трудно было улучить момент, когда Перкинс был без этой шляпы как в помещении, так и на улице. Но вскоре он предал ее ради серой фетровой шляпы седьмого размера, которую натягивал так низко, что она полностью закрывала уши.

Его любовь к шляпам стала одним из самых известных проявлений его эксцентричности и предметом многочисленных пересудов.

– Почему шляпа? – спрашивали его люди.

Макс всегда отвечал, что он находит шляпы не только очень полезными, но и весьма декоративными. К тому же она всегда производила благоприятный эффект на офисных посетителей: когда они видели редактора в ней, им казалось, что они поймали Перкинса на пороге, и это не позволяло им втягивать его в бесконечные разговоры. Шляпа также немного сдвигала его уши, что способствовало улучшению слуха. Мисс Викофф предполагала, что Перкинс специально носит шляпу, чтобы покупатели в книжном магазине Скрайбнеров не путали его с каким-нибудь клерком, когда он совершал обычный вечерний променад. Свое отношение к этому вопросу Перкинс выразил в колонке, которую писал для плейнфиллдской газеты. Фетровая шляпа, которую он так обожал, была «Настоящей Американской Шляпой – шляпой независимости и индивидуальности».

Но привязанность Перкинса к шляпе была едва ли больше, чем привязанность к одежде в целом. На первый взгляд, он казался типичным элегантно одетым жителем Нью-Йорка, но при более пристальном осмотре можно было обнаружить некую неряшливость. Его дочки часто демонстрировали ему, как сквозь истертую ткань на рукавах его пиджака проглядывает белая рубашка. Луиза однажды попыталась пристыдить его и заставить купить новую одежду, утверждая, что старая выглядит так, словно ее купили на барахолке, но Макса это не волновало. В итоге он поддался суровой настойчивости дочери и позволил ей купить для него новый костюм. Также он позволил ей выбрать один из его старых костюмов, отнести к портному и переделать в точности под новый.

30-й президент США Келвин Кулидж находил такую типичную для янки скупость идеальной чертой редактора. Макс опубликовал сборник его выступлений, и им потребовалось несколько месяцев, чтобы сократить «Молчаливого Кэла» ^[62] со ста шестидесяти до девяноста восьми тысяч слов. В начале двадцатых годов Перкинс обнаружил два романа, которые не только прекрасно продавались, но и были весьма известны, – «Барабаны» Джеймса Бойда ^[63] и «Сквозь пшеницу» Томаса Бойда ^[64] (авторы не являлись родственниками). К тому моменту редактор понял: чтобы быть услышанным на ежемесячном собрании, ему вовсе не обязательно говорить так громко, как раньше. Большинство хороших рукописей, которые прибывали в издательство, теперь направляли прямиком к нему. И даже тех писателей, которые сотрудничали с другими редакторами Scribners, стали приписывать Перкинсу, что способствовало росту его репутации.