Империя Наполеона III - Андрей Смирнов Страница 23

ЛУИ-НАПОЛЕОН БОНАПАРТ СВОИМ СОГРАЖДАНАМ

«Чтобы возвратить меня из изгнания, вы сделали меня представителем народа. Накануне избрания главой Республики мое имя представляется вам символом порядка и безопасности.

Я знаю, что доказательства такого великого доверия относятся более к этому имени, чем лично ко мне, который еще ничего не сделал для своей страны. Но чем более покровительствует мне память императора и чем более она влияет на ваши выборы, тем более я чувствую себя обязанным выразить вам свои чувства и свои принципы. Между вами и мною не должно быть никаких недоразумений.

Я не из тех честолюбцев, которые мечтают то об империи и войне, то о применении разрушительных теорий. Воспитанный в странах свободных в школе несчастий, я всегда останусь верным обязанностям, налагаемым на меня вашим избранием и волей Собрания.

Если бы я был избран президентом, я бы не отступил ни перед какою опасностью, ни перед какой жертвой, чтобы защитить общество, на которое так дерзко нападают. Я посвятил бы себя всецело, без задней мысли, на утверждение Республики — мудрой по своим законам, честной по своим намерениям, великой и сильной по своим действиям.

Я поставлю свою честь в том, чтобы к концу четырех лет передать своему преемнику власть — твердою, свободу — неприкосновенною, прогресс — осуществившимся на деле.

Каков бы ни был результат выборов, я преклонюсь перед волею народа, и мое содействие заранее принадлежит всякому справедливому и твердому правительству, которое восстановит порядок в умах и в делах, которое будет деятельно покровительствовать религии, семье и собственности — этим вечным основам всего социального строя, которое вызовет возможные реформы, прекратит распри, примирит партии, — одним словом, я наперед заявляю свое сочувствие тому правительству, которое даст беспокойной стране возможность рассчитывать на будущность.

Восстановить порядок значит возбудить к себе доверие, запастись кредитом на случай временного недостатка в средствах, восстановить финансы.

Покровительствовать религии и семье значит укрепить свободу вероисповеданий и свободу преподавания.,

Покровительствовать собственности значит обеспечить неприкосновенность продуктов труда, гарантировать независимость и безопасность владения собственностью, утвердить на незыблемых основаниях эти необходимые основы гражданской свободы.

Что же касается до возможных реформ, то вот какие, по моему мнению, наиболее необходимы:

Соблюдение возможной бережливости, которая, не расстраивая общественных учреждений, позволила бы и уменьшить наиболее тягостные для народа налоги; поощрение предприимчивости, которая, развивая богатства земледелия, могла бы дать и во Франции, и в Алжире работу незанятым рукам; забота о дряхлых рабочих в учреждении для них домов призрения; введение в наши законы о промышленности улучшений, которые привели бы не к разорению богатого в пользу бедного, а к утверждению благоденствия каждого на благосостояние всех;

Справедливое ограничение количества платных должностных лиц, которые, находясь в зависимости от правительства, часто обращают свободный народ в народ опекаемый;

Сдерживание того гибельного стремления, которое нередко вовлекает государство в те сферы, где частные лица могут действовать так же хорошо, а иногда даже и лучше, чем государство. Деспотизм, по своей природе, имеет наклонность к централизированию интересов и предприимчивости, что же касается до Республики, она отвращается от всякой монополии;

Наконец, предохранение свободы прессы от двух излишеств, которые ее всегда компрометируют: от произвола и ее собственной распущенности.

В войне мы не найдем облегчения нашим несчастьям. Ясно, что самым дорогим моим стремлением будет являться сохранение мира. Франция, со времени первой Революции, была воинственна, потому что ее вынуждали к этому. На вторжение она отвечала завоеванием. Теперь, когда ее никто не вызывает, она может посвятить свои силы мирному прогрессу, не отклоняясь, впрочем, от честной и решительной политики. Великая нация не должна высказываться напрасно; лучше ей совсем не высказываться, чем обращаться к пустым угрозам.

Думать о достоинстве нации значит думать и об армии, благородный и бескорыстный патриотизм которой часто не был признаваем. Поддерживая основные законы, дающие силу нашей военной организации, необходимо заботиться об облегчении, а не об увеличении тягости конскрипций. Нужно заботиться о настоящем и будущем не только офицеров, но и унтер-офицеров и солдат. Надо дать людям, долго служившим под нашими знаменами, прочное положение.

Республика должна быть великодушна и иметь веру в свое будущее; я хорошо знаю, что такое изгнание и заключение, и от души желал бы видеть тот день, когда отечество будет иметь возможность отказаться без опасения от проскрипций и стереть последние следы наших гражданских несогласий.

Таковы, мои дорогие сограждане, идеи, которые я внесу в мое управление, если вы призовете меня на президентство Республики.

Задача эта трудна, миссия эта громадна — я это знаю! Но я не отчаиваюсь исполнить ее; я призову к себе на помощь людей, известных по своему высокому образованию и по своей испытанной честности; призывая их, я не буду обращать внимания на различие партий.

Прибавлю к этому, что человек, обладающий честью стоять во главе французского народа, имеет непогрешимое средство делать добро: ему стоить только желать его.

Луи-Наполеон Бонапарт» {135}.

Несмотря на сокрушительную победу Луи-Наполеона на всенародном референдуме, отношение высших слоев общества к принцу было откровенно пренебрежительное. Для высшего света он навсегда остался бывшим заговорщиком и неудачником. О нем в салонах и на совещаниях в комитете на улице Пуатье говорили не иначе как с улыбкой. «Деревянная сабля», «Страшилище», «Ярмарочный Бонапарт» — говорил о нем герцог Брольи {136}. «Где его Маренго и победы?» — спрашивал Ламартин {137}. Что касается боевых генералов, то они просто смеялись в лицо какому-то швейцарскому капитану. Тьер был более серьезен, но и он также считал принца кретином, при помощи которого можно извлечь выгоду, на что Тьер был мастер. «Мы дадим ему женщин, — откровенничал он с Моле и товарищами по комитету на улице Пуатье, — и поведем, куда хотим» {138}. Несколько позднее герцог Брольи, верный сторонник Орлеанского семейства, признавал расчет, с которым орлеанисты пытались привлечь на свою сторону Луи-Наполеона: «Мы думали.., что воспользуемся популярностью его имени, чтобы свергнуть узурпаторов, захвативших власть в результате Февральской революции, и укрепить основы потрясенного общества, мы сохранили за собой возможность его остановить в тот день, когда он захотел бы трансформировать свою власть, которую ему доверили для блага общества, в инструмент личного господства» {139}.