Ярослав Мудрый и его тайны - Станислав Чернявский Страница 23

А затем – бой. Враждебные войска сошлись у Любеча в 1016 году. То есть Святополк поспешил навстречу Ярославу, чтобы перехватить его и отразить нападение с севера. «Пришел Ярослав на Святополка, и стали по обе стороны Днепра, и не решались ни эти на тех, ни те на этих, и стояли так три месяца друг против друга». Следовательно, Святополк ждал подкреплений, и они действительно приходили от того же Позвизда. Но шли подкрепления и к Ярославу. Может быть, войска Мудрого в это время покоряли левобережье Днепра – Северскую землю и Муром? Это значит, что стратегическое положение Святополка постепенно ухудшалось.

Конечно, оба князя-соперника пытались привлечь на свою сторону Мстислава Тмутараканского, но тот упорно выжидал.

Святополк выбрал, несомненно, очень выгодную позицию, защитившись от противника рекою Днепр. Однако время года изменилось. Настали холода, заморозки сковали ручьи и озера. Сам Святополк разместился меж двумя озерами. Чтобы согреться и развеселиться, он пировал с дружиной.

Печенеги – союзники Святополка – стояли поодаль одним или двумя лагерями. Почему двумя? Возможно, они прикрывали оба крыла киевской армии. То есть Святополк использовал их как разведку и охранение. А кроме того, растянул позицию. В летописи говорится, впрочем, лишь об одном лагере, так что и это – гипотеза.

Летняя позиция киевлян была сильна, но поздней осенью уже таила риски. Слишком далеко оказались раскиданы печенеги, толку от них не было.

Русичи переругивались через Днепр. Один воевода Святополка, обладавший зычным голосом и, видно, примитивной акустической звуковой техникой вроде рупора, проорал, обращаясь к новгородским словенам:

– Что пришли с хромцом этим? Вы ведь плотники. Поставим вас хоромы наши рубить!

Воеводу звали Волчий Хвост. Тверской летописец сообщает, что он был уже стар. Но ругаться умел.

Словене осерчали. К тому же показалось, что пришло самое время ударить на врага. Сказали Ярославу:

– Завтра мы переправимся к нему; если кто не пойдет с нами, сами нападем на него.

У новгородского князя и выбора нет; Ярослава ведут, направляют и наставляют новгородцы. Так считает автор Повести временных лет. Правда, в Новгородской I летописи он показан другим – умным, хитрым, безжалостным и умевшим принимать решения. Не его ведут – он ведет.

В Повести временных лет имеется скудное описание битвы. «Ярослав же с утра, исполчив дружину свою, на рассвете переправился. И, высадившись на берег, оттолкнули ладьи от берега, и пошли друг против друга, и сошлись в схватке. Была сеча жестокая, и не могли из-за озера печенеги помочь; и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили на лед, и подломился под ними лед, и стал одолевать Ярослав; видев же это, Святополк побежал, и одолел Ярослав». Кое-какие факты есть, но их мало. Как были построены армии? Какова диспозиция Святополка? Численность, состав?

Мы требуем слишком много. Беда в том, что русские летописцы – почти сплошь монахи. В Западной Европе – еще хуже: там светские сочинители просто исчезли. Каждый занят своим делом. Рыцари тренируются и сражаются, ремесленники мастерят, крестьяне сеют и пашут. Церковники – молятся и пишут исторические сочинения. Но в том и беда, что сочинения зачастую выходят не светские, а церковные. Описания сражений очень мало, и они невнятны. Если бы писал рыцарь, знающий толк в войне, дело другое. А так…

Но на Западе грамотность распространена плохо. На Руси она почти поголовна. И всё же летописание монополизировали монахи, особенно поначалу. Большая удача, если информатор церковника – опытный политик вроде боярина Петра Бориславича, жившего в XII веке и находившегося в гуще событий (его родной брат сделал церковную карьеру и занимался летописанием). Или, на наше счастье, в Новгород приезжает с юга один из воинов галицкого князя Мстислава Удатного, который участвовал вместе с ним в битве на Калке в 1223 году. И тогда Новгородская I летопись обрастает подробностями об этом сражении.

Кстати, о новгородском летописании. В нем-то как раз есть подробности, отсутствующие в Повести временных лет. Например, рассказывается, что Ярослав имел шпионов в лагере Святополка. Один из киевских дружинников отправил к новгородскому князю своего отрока с важным сообщением, что Окаянный вместе с приближенными изрядно набрался. Зная об этом, Ярослав приказал начинать. Чтобы отличить своих от чужих, он отдал приказ воинам повязать головы повязками.

Новгородцы форсировали студеный Днепр, оттолкнули ладьи от берега и пошли биться насмерть. Победа улыбнулась «хоромцам».

В.Н. Татищев пишет, что Святополк не успел снарядить полки и встретил противника лишь с частью сил. Новгородцы постоянно получали подкрепления с другого берега, оттесняли неприятеля к заледеневшим озерам и наконец задавили числом. Потери обеих сторон в этой битве «стенка на стенку» были огромны.

Татищев отметил, что Ярослав пустился преследовать печенегов и значительную часть перебил, зато пленных киевлян распустил по домам. Таким образом дальновидный князь пытался завоевать авторитет на юге.

* * *

Итак, с военной стороной дела в Повести временных лет есть проблемы. А вот политические коллизии изложены внятно. «Святополк же бежал в Польшу, а Ярослав сел в Киеве на столе отцовском и дедовском. И было тогда Ярославу 28 лет». Получается, князь родился около 988 года. Проговорились?

Власть в Киеве поменялась. Ярослав устраивается на отчем столе.

Под 1017 годом в летописи лишь одна запись: «Ярослав пошел в Киев, и погорели церкви». Л.Н. Гумилев полагает, что перед нами языческая реакция. Возможно, не совсем так. В войске Ярослава, как мы предполагаем, было много воинов соседних языческих племен. Они и расправились с храмами. Сходную ситуацию видим в 1203 году, когда князь Рюрик Ростиславич из «смоленского клана» взял Киев с войском язычников-половцев. Кочевники легко жгли церкви, но языческой реакции вовсе не было. Напротив, многие половцы приняли православие.

Да и не могло быть никакой языческой реакции, иначе не усидеть бы Мудрому в Киеве. Понятно, что Святополка киевляне любили, а Ярослава – не любили и не хотели. Князю пришлось долго «ластиться» к ним (выражение Карамзина), чтобы заслужить любовь.