Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова Страница 23

Луиза не была создана для ремесла фаворитки, за ней не стоял могущественный семейный клан, который зорко следил бы за всеми, кто осмелился бы покуситься на ее высокое положение. Ее единственный брат занимался исключительно тем, что требовал для себя пожалования все новых должностей и выделения новых денежных вспомоществований, хотя, по мнению современников, ничем особенным себя не проявил. Луиза была настолько скромна, что даже не упоминала о существовании своего брата, и король узнал о нем совершенно случайно, когда еще в начале их романа заметил, как во время какого-то военного смотра девушка обменивается улыбками с молодым пригожим мушкетером. Людовик, которого в то время преследовала мысль о сопернике в лице полудетской любви, Жака де Бражелона, учинил ей строгий допрос и лично взялся устроить судьбу Жана-Франсуа, маркиза де Лавальер.

Для начала молодой человек получил солидное повышение по службе, тем более неожиданное, что ему еще не довелось понюхать пороху, а должность была командная. Далее ему была назначена пенсия от короля. Через несколько месяцев при содействии короля брат Луизы вступил в брак с обворожительной Габриэль де Лакотардэ, одной из самых родовитых и богатых невест Бретани. Такая невеста могла рассчитывать на вхождение в семью герцога или принца, но, по-видимому, ее родные решили, что брат фаворитки обладает несомненными преимуществами. Брачный контракт ничем не примечательного офицера был тем не менее подписан всеми членами королевского семейства, включая полуторагодовалого дофина (чьей пухлой ручонкой пришлось водить, чтобы тот смог кое-как нацарапать буквы «Л» и «Д»), а также первых лиц при дворе.

Если Луиза была чрезмерно скромна и непритязательна, то Жан-Франсуа быстро вошел во вкус своего положения и постарался использовать его в полной мере. Он был любителем вина, карточной игры и галантных похождений, что требовало непомерных расходов. Маркиз де Лавальер быстро обнаружил источник, из которого таковые средства можно было безбоязненно черпать при наличии столь могущественного покровительства. Он научился безо всякого стыда прибирать к рукам чужое бесхозное имущество, либо конфискованное короной, либо оставшееся выморочным после смерти как отечественных владельцев, так и иностранцев.

Что касается амурных похождений, то после ссоры из-за благосклонности одной из фрейлин Мадам со знаменитым «миньоном» герцога Орлеанского, красавчиком шевалье де Лорреном, который не оставлял своим вниманием и женщин, король заявил брату Луизы, что «не позволит ему иметь приключений такого рода». Возможно, Жан-Франсуа воспринял этот выговор буквально и переключился на так называемый «итальянский порок», от последствий которого и скончался совсем не старым человеком в 1676 году.

Враги Луизы не дремали и изыскивали все новые способы подставить ей ножку. Невзирая на то что некоторые из них, запутавшись в сложных интригах, сами становились их жертвами, число противников фаворитки не уменьшалось.

Маркиз де Вард, пользовавшийся доверием короля, зашел настолько далеко в сознании собственной неуязвимости, что позволил себе высказывание, недопустимое по отношению к члену королевской семьи. 11 декабря 1664 года, находясь в покоях короля, он пикировался с шевалье де Лорреном. После удаления от двора графа де Гиша тот занял место первого любимчика месье, но не упускал возможности приволокнуться и за представительницами прекрасного пола. Де Вард пытался завоевать в сердце Мадам место де Гиша, но, потерпев неудачу, затаил злобу и был настроен отомстить. Услышав, как де Лоррен восхваляет прелести одной из хорошеньких фрейлин герцогини Орлеанской, он ядовито изрек:

– Низко же вы метите, шевалье. При вашей внешности надо бы нашептывать любезности не этой девице, а ее повелительнице. Даю слово, там вы преуспеете намного больше и обретете полное счастье!

Естественно, придворные доброжелатели в мгновение ока довели этот разговор до сведения Мадам, которая немедленно пожаловалась королю. Людовик, все еще доверявший де Варду, отправил его на пятнадцать дней в Бастилию, но Генриэтта жаждала отмщения и потребовала более сурового наказания. Тогда король приказал де Варду удалиться в изгнание, назначив его управляющим областью Эг-Морт и пообещав вскоре вернуть ко двору.

Напомним, что де Вард состоял любовником графини де Суассон, в планы которой никак не входило терять такого поклонника. Она всеми силами пыталась вернуть его, но король, который нуждался в Генриэтте для политических переговоров с Англией, не проявлял желания смягчить участь де Варда. Графиня уже в открытую пререкалась с герцогиней Орлеанской и как-то разгневалась настолько, что в июне 1665 года упомянула о некоем средстве, которое способно не только заставить ее замолчать, но и окончательно погубить. Она предъявила королю письма де Гиша к Мадам, в которых тот не только изливался в нежных чувствах к герцогине, но и вовсю поносил короля и подбивал принцессу на что-то вроде государственного переворота. Дабы выйти сухой из воды, Генриэтта рассказала подлинную историю так называемого «испанского письма» – хотя минуло добрых три года, осадок от этой истории все еще продолжал отравлять жизнь Людовику – и постаралась свалить все на маркиза де Варда и графиню де Суассон.

Потрясенный всеми этими интригами, проистекавшими в столь непосредственной близости от трона, король учинил самое доскональное расследование и наказание виновных. Из аббатства Фонтевро в Париж под охраной привезли мадемуазель Монтале и подвергли ее строжайшему допросу. Де Варда бросили в темницу крепости Монпелье, но для спасения собственной шкуры он искусно перевел все обвинения на друга де Гиша. Король потребовал от него и де Гиша полного признания, изложенного в письменном виде лично и за собственной подписью. В результате маркиза де Варда лишили всех должностей и оставили в ссылке, из которой ему было дозволено вернуться лишь через два десятка лет, да и то при версальском дворе на него теперь смотрели как на некое смехотворное ископаемое в старомодном кафтане с неуклюжими манерами ^[22]. Де Гишу спас жизнь его отец, влиятельный маршал де Грамон, графу было позволено удалиться в изгнание за границей, где он и умер «от тоски» совсем еще молодым человеком.

В ссылку в Шампань отправили и супругов де Суассон. Графиня не желала покидать Париж неотомщенной и перед убытием в провинцию нанесла в строжайшей тайне визит к знаменитой гадалке и колдунье Катрин Монвуазен. Та изучила ее ладонь и сообщила, что в прошлом «ее любил великий властитель», но, к огорчению дамы, заявила, что «сей любви не суждено возродиться». Тогда гостья потребовала средство, которое было бы пригодно для устранения Луизы де Лавальер, на что гадалка мудро ответила, что «сие будет чрезвычайно затруднительно». Дама заявила, что все равно найдет такое средство и отделается «и от него, и от нее». Все это выплыло на свет Божий лишь пятнадцать лет спустя, в ходе так называемого «процесса о ядах», о котором непременно будет рассказано позднее.