Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова Страница 22

Уже через несколько дней Луиза, еще не совсем оправившаяся от родов, была вынуждена встать и присутствовать на полночной службе по случаю Рождества в соседней часовне. Людям, не охочим до придворных сплетен, и в голову не пришло, что она только что родила, хотя современники и отметили сильную перемену в ее внешности.

С дальнейшим проживанием Луизы в особняке Брион связано с виду незначительное событие, но которым, как это видно, король не стал пренебрегать. В одну из апрельских ночей 1664 года в два часа ночи неизвестный пытался проникнуть через окно в помещение. Этого человека спугнула разбуженная звуками его действий служанка. После этого король обеспечил надежную охрану здания и включил в штат прислуги метрдотеля, в обязанность которого входило лично снимать пробу со всех кушаний, подаваемых на стол фаворитке. Отнюдь не напрасная предосторожность: отравление неугодных кому-то лиц в то время было делом вполне заурядным.

Поскольку Луиза покинула штат фрейлин герцогини Орлеанской, она более не могла появляться при дворе и принимать участие в придворных увеселениях. Король приставил к ней компаньонку, мадемуазель д’Артиньи, которая разыгрывала роль искренней подружки, на самом деле денно и нощно лелея мечту заменить Лавальер в постели короля. Луиза, таким образом, не видела ни одного представления балета «Ряженые амуры», в котором в роли нереиды блистала фрейлина королевы, урожденная мадемуазель де Тонне-Шарант, в прошлом году обвенчавшаяся с маркизом де Монтеспан. Она тоже была блондинкой, но ее волосы, в отличие от льняных кудрей Луизы, отливали золотом, а глаза глубокого синего цвета, казалось, метали молнии, разившие окружавших мужчин. Де Лавальер равным образом не посетила ни одного бала во время карнавала 1664 года. Странное дело: проживая при дворе, она предпочитала находиться в тени, но, потеряв это право, по-видимому, сожалела об этих цепях и условностях светской жизни.

Той частью придворных развлечений, где Луиза представляла собой неоспоримую королеву, являлась охота. Здесь уже упоминалось о том, что она в совершенстве овладела искусством верховой езды, и, по отзывам современников, никто из дам не обращался с такой ловкостью с пистолетом и шпагой (кое-кто упоминает даже охотничье копье), как фаворитка. Король любил быструю езду, и эта парочка сломя голову вдвоем неслась впереди всей свиты, ибо никому не удавалось угнаться за ними. Даже враги молодой женщины были вынуждены признать, что ни на ком охотничий жюстокор или кафтан не сидит так хорошо, как на Луизе.

После Троицы 1664 года Луи заявил Анне Австрийской, что Луиза де Лавальер должна появляться при дворе, а все знатные женщины – оказывать ей подобающее уважение. Трудно сказать, делал ли он это по просьбе Луизы или же из желания утвердить себя как всесильного монарха, требующего повиновения себе во всем. Таким образом, Луиза оказалась приравненной к самым знатным дамам королевства, включая герцогиню Орлеанскую и обеих королев. Мария-Терезия попробовала было протестовать, но супруг с глубоким равнодушием пообещал ей, что станет образцовым мужем к тридцати годам (в ту пору ему исполнилось двадцать шесть).

Постоянные переживания привели к тому, что у бедной Марии-Терезии случились преждевременные роды третьего ребенка, 16 ноября 1664 года она произвела на свет девочку, окрещенную Марианной и прожившую всего несколько недель. После родов состояние королевы настолько ухудшилось, что ее причастили. Чувствуя, что конец ее близок, бедняжка заставила короля дать ей клятву, что он как можно скорее выдаст Луизу замуж. Людовик, поставленный в безвыходное положение, пообещал найти любовнице мужа и подумал о маркизе де Варде, красавце и вдовце, о подковерных интригах которого он ничего не подозревал и считал его своим другом. Мадемуазель де Лавальер форменным образом восстала, она была готова скорее умереть, нежели потерять сердце короля! Благодарение Господу и населению всего королевства, посылавшему молитвы за ее здравие, Мария-Терезия все-таки поправилась.

Королю никто не смел перечить, но нашлись среди его подданных и такие личности, которые осмелились высказать ему свое порицание прямо в лицо. Самым оригинальным среди них оказался герцог де Мазарен. Урожденный маркиз де Мейере, человек до крайности набожный, еще при жизни кардинала Мазарини был по уши влюблен в самую красивую из его племянниц, Гортензию Манчини, и буквально преследовал девушку своими ухаживаниями. Он, будучи дюжиной лет старше предмета своей страсти, регулярно делал ей предложение руки и сердца, но для кардинала брак девушек относился к области сложной политики, а потому воздыхатель столь же регулярно получал отказ. Однако когда кардинал почувствовал приближение смертного часа, перед ним встал вопрос: а кому завещать титул, огромное состояние и великолепное собрание предметов искусства? Он призвал к серьезному разговору маркиза де Мейере, и тот согласился возложить на себя это огромное бремя. Вскоре после венчания кардинал скончался, и новый герцог де Мазарен (на французский манер произношения) вступил во владение всем этим богатством.

Мало того, что герцог был донельзя набожен, он к тому же отличался еще и патологической ревностью. Вскоре после свадьбы де Мазарен увез молодую, обожавшую светскую жизнь жену из Парижа в свой замок в глухой провинции, где буквально заточил ее. Она не имела права разговаривать ни с одним мужчиной (включая даже своего свекра, престарелого и дряхлого маршала де Мейере). Что же касается женского штата, то герцог повыбивал все передние зубы (у кого они сохранились) служанкам и крестьянкам, ибо считал улыбку, обнажающую красивые зубы, орудием плотского соблазна, исходящим от дьявола. Он также запретил крестьянкам доить коров, ибо считал сам жест верхом неприличия, и обратился к местному епископу с просьбой издать распоряжение, которое во всей епархии удалило бы женщин от коровьего вымени. Следующим шагом стало наведение порядка среди картин и статуй, изображавших обнаженную натуру, которые с такой любовью собрал в своем дворце покойный кардинал. На картинах было закрашено, а у статуй отбито все то, что, по мнению герцога де Мазарен, вводило окружающих в глубочайший соблазн.

6 декабря 1664 года герцог на правах главнокомандующего артиллерией Франции испросил у короля аудиенцию и немедленно получил ее. Однако он завел речь на совершенно иную тему. Герцог сообщил, что ему было видение архангела Гавриила, предрекавшего королю страшные несчастья, если тот немедленно не порвет с мадемуазель де Лавальер. Он также выразил свое счастье по поводу того, что исполнил свой долг, повелевающий ему отвратить от короля то возмущение, которое его поведение вызывает во всей Франции.

Однако король был чрезвычайно раздражен высказыванием герцога и безо всяких околичностей сухо отрезал:

– Вы все сказали, господин де Мазарен? Я уже давно подозревал, что у вас здесь не все в порядке! – и он постучал указательным пальцем по лбу.

Не больший успех сопутствовал и исповеднику короля.

7 января 1665 года Луиза родила мальчика, которого окрестили Филиппом и отдали на воспитание супружеской чете бывших слуг Кольбера. Ребенку было суждено умереть спустя полтора года. Современники упоминали и третьего сына, Луи, появившегося на свет в декабре 1665 года и умершего в июле 1666 года, но историкам не удалось обнаружить никаких документов на этот счет. Беременности Луизы протекали тяжело, молодая женщина сильно худела, глаза глубоко западали в орбиты, на осунувшемся лице невыгодно выделялся крупноватый нос, и она постоянно чувствовала себя не совсем здоровой. Ее нежная красота юной блондинки начала увядать, но она так и не овладела искусством Мадам прятать свои недостатки и подчеркивать, к своей выгоде, преимущества. Да, фаворитка беззаветно любила короля ради него самого, но не обладала тем блеском, тем даром остроумия, той способностью не лезть за словом в карман, которую выше всего ценил в своих спутницах король.